Звоню маме в Бишкек. Как обычно говорим о здоровье, детях, погоде. Мама грустно вставляет: «Опять митинг будет. Лишь бы все спокойно прошло».
Я понимаю тревогу мамы. 24-марта, когда мародеры буквально растащили магазин под нашим домом и зачем-то подожгли его, мои пожилые родители, выскочив в тапочках из задымленного подъезда, провели ночь с маленькими внуками на улице. Некоторых соседей пожарники спасали через балконы.
7-апреля мама, обзванивая детей и внуков, с телефоном в руках бегала между балконом и телевизором. Я тоже не могу забыть те кадры - весенний, но такой холодный, медный дождь вперемежку с кровью...
Митинги у нас давно стали признаком весны. А ведь было время, когда мы выходили на демонстрацию два раза в год – в ноябре и мае. И весна была совсем другая...
8-ое марта, мужчины, под последним снегом раскупающие дорогие тюльпаны, первые почки на деревьях, запах мокрой сирени на Дзержинке, цветущий бульдонеж. Одуванчики у памятника Фрунзе, из которых плетем с подружками венки, апрельский субботник, когда можно не надевать поднадоевшую школьную форму.
Аллергия на тополиный пух, Первомай, который ждешь с нетерпением, чтобы поскорее одеть новые лаковые сандалии и белые гольфы, разноцветные шарики, надутые папой еще с вечера, длинные парниковые огурцы и салат из свежей редиски, день рождения и ожидание лета...
Весна, когда по телевизору говорят о весенне-полевых работах (как бы застойно это не звучало), а не об очередных митингах.
Митинги, от которых мы все давно устали. Это как бесконечнея карусель - то этому, то тому политику что-то недосталось. Из года в год повторяется дежа вю – тот же самый «Кетсин!», те же самые ультиматумы, требования. «Не выполните их, выведем еще больше людей!»
И мне уже не смешно, когда слышу “Не будите во мне киргиза” или шутки о нашей национальной игре под названием “Захвати Белый дом”.
Я не хочу, чтобы весна у нас ассоциировалась с революциями.
Я не хочу, чтобы кучка политиков держала в страхе мою маму.
Я понимаю тревогу мамы. 24-марта, когда мародеры буквально растащили магазин под нашим домом и зачем-то подожгли его, мои пожилые родители, выскочив в тапочках из задымленного подъезда, провели ночь с маленькими внуками на улице. Некоторых соседей пожарники спасали через балконы.
7-апреля мама, обзванивая детей и внуков, с телефоном в руках бегала между балконом и телевизором. Я тоже не могу забыть те кадры - весенний, но такой холодный, медный дождь вперемежку с кровью...
Митинги у нас давно стали признаком весны. А ведь было время, когда мы выходили на демонстрацию два раза в год – в ноябре и мае. И весна была совсем другая...
8-ое марта, мужчины, под последним снегом раскупающие дорогие тюльпаны, первые почки на деревьях, запах мокрой сирени на Дзержинке, цветущий бульдонеж. Одуванчики у памятника Фрунзе, из которых плетем с подружками венки, апрельский субботник, когда можно не надевать поднадоевшую школьную форму.
Аллергия на тополиный пух, Первомай, который ждешь с нетерпением, чтобы поскорее одеть новые лаковые сандалии и белые гольфы, разноцветные шарики, надутые папой еще с вечера, длинные парниковые огурцы и салат из свежей редиски, день рождения и ожидание лета...
Весна, когда по телевизору говорят о весенне-полевых работах (как бы застойно это не звучало), а не об очередных митингах.
Митинги, от которых мы все давно устали. Это как бесконечнея карусель - то этому, то тому политику что-то недосталось. Из года в год повторяется дежа вю – тот же самый «Кетсин!», те же самые ультиматумы, требования. «Не выполните их, выведем еще больше людей!»
И мне уже не смешно, когда слышу “Не будите во мне киргиза” или шутки о нашей национальной игре под названием “Захвати Белый дом”.
Я не хочу, чтобы весна у нас ассоциировалась с революциями.
Я не хочу, чтобы кучка политиков держала в страхе мою маму.