«Азаттык»: То, что сейчас происходит в Сирии – это гражданская война или религиозная?
Дронзина: Я сказала бы, что там идет ожесточенная гражданская война между правительством Башара Асада и оппозицией. Может быть, самое трудное, это сказать, кто эта оппозиция. Обычно мы воспринимаем ее как монолитное целое. Но это не так. Там воюют разные группировки с разными идеологическими установками и взглядами. К сожалению, одна из группировок это «Аль-Каида», другая «Ан-нусра», а третья – это «Исламское государство». Мы знаем об этих группировках по их кровавым делам, о которых СМИ не раз говорили.
«Азаттык»: Многие говорят, что там происходит война на религиозной почве. А вы как думаете?
Дронзина: Скорее всего, нет. Потому что все началось с арабской весны. Это не была серия событий на религиозной почве. Тогда народ поднялся против правительства, потому что, например, в Тунисе и Египте им надоело жить при властях, которые не могут обеспечить им нормальный уровень жизни, справиться с коррупцией. Так получилось, что эти правительства были светские, и разочаровавшиеся в них выдвинули на первый план радикальных исламистов. Это было и в Тунисе, и в Египте. Вы знаете, что в Египте пришли к власти Братья мусульмане. Но это было после первых выборов. А после вторых выборов все подобные радикальные исламисты потеряли власть. Народ в них разочаровался. Они быстро поняли, что форма управления государством не является единственным источником для обеспечения нормальной жизни.
«Азаттык»: Можно ли сказать, что все, что сейчас происходит в Сирии и Ираке, последствия социального, экономического и политического кризиса?
Дронзина: Да, мы можем сказать это, но мы должны быть более конкретными. Например, в Ираке «Аль-Каиды» не было до прихода американцев. Она появилась только после этого и стала одним из самых активных элементов борьбы против американцев. Потом уже появились «Ан-нусра», ИГИЛ. Так что не совсем правильно подводить под общий знаменатель все страны Ближнего Востока. У каждой из этих стран есть своя специфика. Надо рассматривать эти события в разном контексте, чтобы понять, что на самом деле там происходит.
«Азаттык»: Кто преимущественно едет в Сирию из Центральной Азии?
Дронзина: Выезжают люди, которых тоже нельзя подводить под один общий знаменатель. Некоторых из них на это сподвигают социальные мотивы, некоторых - религиозные. Иногда уезжают те, у которых просто «поехала крыша». В наших исследованиях мы идентифицировали две группы мотивов. Первый – идеологические мотивы, связанные с религией. Например, они говорят, что хотят бороться за исламское государство, против неверных, за братьев мусульман. Есть и другие мотивы, которые больше связаны не с религией, а с идеологией. А есть другие люди, которые говорят, что хотят бороться за новый мир.
Когда я просматривала аккаунты в соцсетях этих людей, у меня сложилось ощущение, что эти лозунги очень похожи на те, которые были выдвигались в 1968 году в движением «хиппи» и всеми другими социальными движениями, которые мы знаем. Поэтому нельзя все сваливать на ислам.
«Азаттык»: А может, на выезд в «горячие точки» людей толкает плохое социальное положение?
Дронзина: Среди тех, кого мы интервьюировали, не было безнадежно бедных. Только один из них угодил в долговую яму. Среди них не было настолько обездоленных, которые не могли бы исправить свое положение. Наоборот, большинство опрошенных оценили свое положение как среднего достатка. Большинство из них женаты, у них двое-трое и больше детей. Это говорит о том, что семейное положение не является решающим фактором при принятии решения, уезжать или нет.
«Азаттык»: Вы провели исследование в Ошской области, какие особенности вы заметили?
Дронзина: Многие наши респонденты закончили только 9 классов и сразу уехали на заработки в Россию или еще куда-то. Вы понимаете, что у таких людей узкий кругозор. А еще плюс к этому дискриминация, прессинг на трудовом рынке. У них жизнь нелегкая. По нашим наблюдениям, некоторые уезжают из-за неполадок в личной жизни. Некоторые девушки уехали за своими парнями, другие познакомились с парнями там и поехали к ним. Есть такие, кто уехал из-за опасений того, что не сможет создать семью здесь. Был парень, который уехал только потому, что ему замуж не отдали любимую девушку. Едут еще те, кто ищет романтики.
Их идеал заключается в том, что они хотят построить новую жизнь, новое государство. Этот романтизм, импульс ничем не отличается того энтузиазма, который был в стройотрядах, при поднятии целины, который наблюдался во время гражданской войны в Испании в 1936 году, когда туда тоже собрались люди со всего мира. Я хочу сказать, что, когда мы говорим о людях, которые туда уехали, мы не должны думать о них как о едином целом. У них разные мотивы, есть разные группы, установки. Вот поэтому надо все исследовать. Если государство хочет иметь эффективные стратегии, а не стратегию, надо дифференцировать эти стратегии. То есть, если ты уехал по одной причине, то с тобой будут работать по этому направлению. Нельзя применять ко всем одинаковую стратегию. Это будет непродуктивно и не даст нужные результаты. По крайней мере, наше исследование показало это.
«Азаттык»: Однако эксперты говорят, что у государства нет сил и средств, чтобы вести такую разностороннюю работу…
Дронзина: Я бы сказала, что государство уже сделало первый шаг в этом направлении. Уже началось исследование, выявлены определенные мотивы. Это, вероятно, послужит основой для выработки определенных стратегий. Кроме того, я сказала бы, что в соседних государствах, например, в Казахстане, есть очень эффективные госпроекты, такие как бесплатная линия «114». Граждане могут позвонить, если чувствуют, что с их ребенком что-то происходит или если их кто-то агитирует, чтобы они куда-то поехали. В ходе нашего исследования родители очень часто говорили, что замечали, что с их детьми что-то творилось, но они не знали, что конкретно и к кому надо с этим обращаться.
ВК
Перевод с кыргызского, оригинал статьи здесь
