Когда говорим о будущем Кыргызстана, мы часто останавливаемся на политике. Но есть тема, которая является вызовом для всех нас, в особенности для наших детей и их благополучия. Это система образования, деградирующая вот уже 25 лет. Пожалуй, нет родителя, который бы не беспокоился по поводу образования своих детей. А большинство молодых людей начали понимать, что диплом вуза еще не гарантирует ему рабочего места.
Для страны же в целом - это вопрос качества человеческого капитала. В последнем рейтинге Human Capital Report 2015, который ежегодно составляет Всемирный банк, Кыргызстан занял 44 место по этому параметру, уступив Армении (43), Казахстану (37) и Украине (31). В частности, исследователи опросили бизнесменов, как они оценивают профессиональную подготовку и уровень образования кадров по шкале от 1 до 7 баллов. В среднем оценки колеблются от 2 до 3 баллов, что очень низко.
Я могу подтвердить результаты исследования, потому что ко мне регулярно обращаются по вопросу трудоустройства. Бывает, я сам набираю специалистов, иногда буквально с университетской скамьи, и вижу их подготовку. К примеру, из 100 резюме на вакансию в отдел маркетинга Медицинского центра Назаралиева мы отбираем всего 3-4 подходящих, а на должность психиатра-нарколога давно не найти новые кадры. Хотя в стране обучается почти 259 тысяч студентов и аспирантов, из которых ежегодно выпускается почти 50 тысяч.
В 2013 году мы организовывали антинаркотические выставки в крупнейших учебных заведениях Кыргызстана, во время которых я имел удовольствие пообщаться как с их руководством, так и со студентами. Более того, время от времени СМИ спрашивают мое мнение: что я думаю о сегодняшнем образовании и как правильно выбрать профессию, чтобы не остаться без перспектив. Поэтому скажу прямо: проблема налицо. Другой вопрос, как она возникла.
Корни проблемы: связь с действительностью потеряна
Во-первых, система образования не может существовать в безвоздушном замкнутом пространстве. Она должна быть ориентирована на потребности государства и его экономики, на рынок труда и структуру занятости в отдельных секторах экономической деятельности. Ежегодно наши вузы дипломируют, как я уже написал, 50 тысяч молодых специалистов, но большинство из них не находят работы по специальности.
С 1991 года у нас случился перекос: технические специальности оказались не востребованы, зато университеты пачками стали выпускать юристов, экономистов, управленцев и дипломатов. Система образования оторвалось от реальных потребностей страны, потеряла, как говорят психиатры, связь с действительностью. Из 259 тысяч студентов всего 110 тысяс изучают как раз экономику, право и международные отношения. И только чуть больше 30 тысяч - технические и инженерные науки.
Между тем 20 лет назад в нашей стране еще было что производить, и было чем руководить. Но постепенно дисбаланс дал о себе знать: экономист сегодня менее востребован, нежели электрик или автомеханик. Наконец до многих дошло, что целый ряд до сих пор считающихся престижными специальностей ничего не производят, никакой добавочной стоимости. А наша экономика превратилась в «купи-продай»: купи в Китае – продай на внутреннем рынке или перепродай за рубеж. Для таких простых операций большого числа людей с высшим образованием, конечно, не нужно.
Как правило, не более 10% абитуриентов понимают, чем они хотят заниматься, и целенаправленно, с внутренней мотивацией, поступают в вуз. Но такие студенты и устраиваются на работу чуть ли не с первого курса. Больше половины – порядка 60% – студентов продолжают учиться после школы по инерции, чтобы достичь чего-то большего и повзрослеть. Эта группа студентов, даже если кого-то пристроили за деньги или по знакомству, учится порой неплохо, но подходит к учебе слишком формально: для них смысл учебы в учебе, а не в приобретении профессии и применении своих навыков на практике. Зачастую студенты этого типа чувствуют себя растерянными после окончания вуза, мечутся.
Но есть треть учащихся, которым в принципе не нужно высшее образование, а полезнее было бы среднее специальное. Однако в виде балласта они заполняют здания вузов, создают искусственный спрос на профессии и специальности.
Вывод из этого следующий: нашу систему образования необходимо в срочном порядке адаптировать к реалиям. Многие понимают под этим переход на кыргызский язык, а не структурные и идеологические преобразования.
Неловкий вопрос языка
Однако отдельные попытки сделать это выглядят комично, если не сказать непродуманно и абсурдно. Однажды ректор КНУ полтора часа рассказывал мне не об успехах своих студентов, численности кандидатов, докторов и количестве публикаций в международных научных изданиях, а о том, что кыргызский язык велик и что надо на него перевести все образование. Я не спорю с утверждением, что кыргызский язык велик и красив, я очень люблю родной язык, но одно дело любить язык, другое – получать на нем образование. Элементарно: вы можете прочесть статьи электронной библиотеки «Википедии» на кыргызском, их 29039. На русском сейчас доступно 1,172 миллиона статей, на английском – 4,853 миллиона (привожу для сравнения).
Казахстан идет впереди нас в этом вопросе. Там решили, что в старших классах школьники должны получать образование на английском языке. Таким образом, они будут владеть тремя языками свободно, и для будущих поколений Казахстана окажутся доступны все знания, которые только можно достать. При этом надо отметить, что вся научная работа в мире и обмен научным знанием происходит на английском языке, нравится вам это или нет.
Что делаем мы? Идем в обратном направлении – изолируемся от внешнего мира, ограничиваем объем знаний. Но, возможно, я ошибаюсь, и кто-то просто хочет заработать миллионы на госзаказе по переводу иностранных учебников на кыргызский. Не надо забывать и то, что во время перевода с русского или другого языка на кыргызский (в зависимости от того, философская, юридическая или политическая это литература) смысл текста может быть непроизвольно сокращен на 30-40% из-за отсутствия «инфраструктуры» знания – отсылок к предыдущим работам, различных референций и т.д. Значит, мы уже изначально доносим информацию неполноценно. Хорошо, но есть ли у государства деньги на переводческую работу? Тогда наши «ученые умы» будут заняты не производством знания, а обычным переводом. На это уйдут десятилетия. Потерянные десятилетия. Этим я хочу сказать, что язык обучения – не главный вызов, и он легко решаем путем нахождения разумного компромисса.
Университеты не для образования, а для занятости
Высшее образование – лишь звено в образовательной цепочке. Начинается все со школы, где с 1990 годов прошла смена поколений – учителя с советской подготовкой уходят, на их места приходят неопытные педагоги. Уровень преподавания катастрофически падает. Есть несколько столичных школ, где еще держат планку, но если смотреть по стране, то он очень низкий. Надо признать – качество среднего образования у нас хромает на обе ноги. Исследования показывают, что наши школьники уступают своим сверстникам из других стран СНГ.
Однако если говорить о кризисе высшего образования в целом, то надо отметить, что за последние пятнадцать лет вузы стали играть особую социальную роль. Они отсрочивают проблему безработицы для людей в возрасте от 17 до 30 лет. Лицеи, институты, университеты превратились в отдельную индустрию. Люди платят деньги за дипломы, которые на рынке труда ничего не значат. Человек может учиться на протяжении 10 лет, подрабатывать или висеть на шее у родителей и тешить себя мыслью, что образование как-то изменит его жизнь. Это неправильно.
Чтобы пристроить в вуз ребенка, родители продают в селе корову или лошадь, затем в течение пяти лет на каждую сессию «таскают барашка», оплачивают «успеваемость» своего чада наличными – все ради диплома о высшем образовании. Но в конце выясняется, что еще один специалист в области экономики или юриспруденции не нужен, и молодой человек идет на рынок торговать. «Народные» деньги на образование улетают в никуда, кормят индустрию, превратившуюся в «черную дыру».
Но такая ситуация возникла объективно: у нас в стране наблюдается стойкий демографический рост, а экономический рост слабый. Больше людей, но рабочих мест столько же. Куда идти «лишним людям»? В инкубатор под названием «образование», пока политики не решили вопрос рабочих мест. Между прочим, благодаря «тотальному» высшему образованию проблема рабочих мест не стоит в политической повестке. Другими словами, наша система образования в какой-то момент перестала выполнять образовательную функцию, взяв на себя исключительно социальную задачу – занять чем-то на вид полезным почти треть населения в возрасте до 27 лет.
В 2013 году министр здравоохранения КР Динара Сагимбаева призналась, что ее ведомство не может контролировать ни число принимаемых студентов, ни качество образования в 6 медицинских вузах, функционирующих в стране. Она обратила внимание на то, что число студентов с каждым годом растет. Тогда Сагимбаева предложила закрыть все медицинские вузы, кроме КГМА (Кыргызская Государственная Медицинская Академия). Также министр здравоохранения пожаловалась на низкий уровень специалистов. За два года, естественно, ситуация не изменилась.
Тем не менее, те, кто как и я, в 1990-е годы «делали себя», занимались бизнесом, обжигались и начинали заново, понимают, что рассчитывать на государство в вопросе создания рабочих мест – безнадежная затея. Поэтому на практике выходит, что мы губим в образовательных учреждениях инициативность, креативное мышление и критический взгляд на вещи самой инициативной и энергичной части нашего общества – молодых людей. Решение проблемы занятости в Кыргызстане только одно – самозанятость, развитие частного предпринимательства, создание полноценной сервисной экономики. Ведь уже сейчас больше всего рабочих мест – 27%! – у нас в области сервиса. Но для всего этого не нужно в течение пяти лет получать высшее образование, достаточно узконаправленных трехмесячных курсов.
Как показывает исследование Всемирного банка, наибольший потенциал развития в Кыргызстане имеют дети до 15 лет, а наивысшее качество человеческого капитала у людей в возрасте 55-64 года. Хуже всего показатели у категории людей от 25 до 54 лет. Это социологически установленное доказательство того, что наша система образования не способствует росту качества человеческого капитала, а, наоборот, из перспективных и талантливых детей делает малообразованных и экономически неустроенных граждан, то есть губит наш потенциал как страны. Ведь будущее зависит от наших детей, а мы – те самые наиболее образованные и еще активные люди старше 50 лет – рано или поздно отойдем в сторону. И на ком будет держаться страна?
Что на самом деле хочет знать молодежь
На лекции имама-хатыба московской Мемориальной мечети Шамиля Аляутдинова во Дворце спорта собралось более двух тысяч человек. Лекция называлась «Как стать успешным мусульманином». Люди шли не по религиозным соображениям, они хотели приобрести актуальное знание. В устаревших образовательных методиках и учебных программах они не видят пользы для себя, кроме приобретения статуса человека с высшим образованием. Но, по сути, все эти дипломы, это дипломы профессионалов. А профессионал не создает рабочие места, их создает предприниматель. И на этом я бы поставил особый акцент.
Нам в Кыргызстане нужно развивать предпринимательскую культуру, победить стереотип о том, что стыдно не иметь высшее образование – сегодня оно ничего не значит. Министерство образования вместе с экономическим блоком правительства должно разработать программы, которые помогут получить первоначальные знания для тех, кто собирается заняться мелким бизнесом – с чего начать, если хочешь открыть свой бизнес? Какие бизнес-планы уже есть? В чем жители испытывают потребность? Какие ниши свободны, а какие переполнены?
Бизнес-семинары, тренинги, конференции – это тоже образование. Немаловажно внедрить кредитные программы для малого бизнеса, чтобы поддерживать лучшие начинания и занятость. С другой стороны, если человек решил для себя, что он не готов стать предпринимателем и будет зависеть от рынка труда, то Министерство образования должно вести мониторинг и предоставить абитуриентам информацию о текущем и прогнозируемом спросе на кадры в том или ином секторе экономики. К примеру, вы знаете, что возраст самого молодого кадра, обслуживающего работу бишкекской ТЭЦ и городских теплосетей 30 лет, а средний – почти пенсионный. Кто будет заниматься этим хозяйством за вполне достойную зарплату? Экономисты и юристы? Замерзнем зимой без электричества.
Та же история с КГМА, которая в год выпускает всего 3-5 психиатров, наркологов практически нет, что будет через 10 лет, когда старшее поколение уже будет на пенсии? Кто будет лечить пограничные и психические заболевания, увеличение количества случаев которых очевидно? Гинекологи и хирурги? Почему не сказать абитуриентам, что кадры требуются именно здесь, а не в юриспруденции или стоматологии?
Безусловно, перестройка образовательной системы займет долгое время. Но в итоге мы можем воспитать уникальную узкоспециализированную предпринимательскую культуру, избавиться от культуры иждивенчества и «вечных студентов», как у нас сейчас. Государство должно давать четкие ориентиры, выстраивать понятную модель экономики и смело смотреть в будущее. Если не заняться системой образования сегодня, то завтра наша страна продолжит обучать никому не нужные кадры с устаревшими компетенциями, при этом отток более-менее толковых специалистов из страны продолжится, а количество рабочих мест так и не вырастет. Будет деградировать и качество человеческого капитала. Поэтому нужны кардинальные перемены в системе образования. И не завтра, а вчера.
Профессор Женишбек Назаралиев
Тексты в рубрике «Особое мнение» не отражают точку зрения радио «Азаттык».
