Ушел Турдакун Усубалиев. Человек, имя которого символизировало целую эпоху. C ним вместе отошла эпоха советского социализма, эпоха нашего национального возрождения. Ушло все, что с этой эпохой связано - и знаменитая плановая экономика, и идеологический монолит, и диктат московского центра...
Это была уникальная, неповторимая эпоха, которая оставила в наших душах много замечательного, даже идеального. В то же трудно забыть и уйму противоречивых, несообразных со здравым смыслом вещей и явлений.
Но в этот день хочется поразмыслить о том, кем он для нас был, как пережил смену эпох, в том числе и падение социализма советского образца, во имя которого он работал, отдав примерно 70 лет своей сознательной жизни, и о том, как он воспринял появление независимого Кыргызстана.
В то же время я совершенно далек от мысли, что этот путь был сплошь усеян розами, что властный Олимп давался ему с такой легкостью и без внешнего и внутреннего борения. Нет, его жизнь была напряженной, порой колоссального накала. И труд. Каждодневный, в чем-то бюрократический, строго регламентированный и системный. Возможно, без вдохновения. То есть он жил, как часы, долженствующие тикать и стрелками крутить, насколько на это хватит силы и энергии.
Вместе с тем, анализируя его биографию, нельзя и не нужно идеализировать все то, чем он занимался в бытность руководителем республики или вынужден был заниматься. В этом плане Турдакун Усубалиев был, конечно, далеко не ангелом, да и не должен был им быть. К сожалению, в этом и состоит драма тоталитарного общества, каким был и советский Кыргызстан в период правления Усубалиева и с этим фактом мы не можем не считаться…
Советская политическая система всячески препятствовала самой возможности политической конкуренции, и это, как теперь выяснилось, ее и погубило. В эпоху Ленина практиковались ссылки, при Сталине придумывались всякие «шпионские» дела, заканчивающиеся ликвидацией человека. В эпоху Леонида Брежнева с конкурентами разбирались по-другому: либо случались странные «аварии», что произошло с белорусским лидером Машеровым, либо избавлялись, например, прикомандировав «по поручению партии» в глухую периферию. А там люди быстро деградировали, зачастую спивались. Такие примеры были и в Кыргызстане и о них помнят до сих пор.
К этому времени Турдакун Усубалиев был уже многоопытным руководителем, лидером, партийным деятелем, вхожим в Кремль, не запятнавшим себя коррупцией, казнокрадством, тягой к горячительным напиткам или какими-либо амурными делами, что было не чуждо многим крупным руководителям. Обладая уникальной памятью и феноменальной работоспособностью он был в курсе всех дел в республике, знал наизусть все цифры, персонально все кадры – от председателей колхозов до депутата и министра. Был умерен во всем, строг с подчиненными, в то же время сдержан в эмоциях. И, как следствие всего этого, несколько скучен, однообразен, порой даже монотонен. Но никак не являлся исключением из общего ряда - такими были все от Леонида Брежнева до Андрея Громыко. Это был годами выработанный стиль советских руководителей как всесоюзного, так и республиканского уровней.
Усубалиеву удалось сделать, действительно, очень многое, и все видели, что облик республики неузнаваемо меняется. Но на уме у кремлевских деятелей было другое. Над Первым стали сгущаться тучи. И не было видимых причин для критики из центра, тем более для того, чтобы поставить вопрос ребром – ведь дела в республике шли неплохо и в сфере экономики, и на идеологическом фронте, даже по сравнению с другими пятнадцатью союзными республиками.
Больнее всего было, что его начали предавать собственные кадры, ближайшие соратники, которых он лично вырастил из рядовых клерков до руководителей высшего эшелона. С отдельными расходился во мнениях по тому или иному вопросу, но в последнее время физически чувствовал, как некоторые партийные секретари, сидя в соседних кабинетах, тихо созваниваются с Москвой, «подкидывают» информацию, помогают подготовить платформу для смены республиканского руководства. Конечно, при этом каждый из них готовил место, прощупывал почву для себя, держа нос по ветру. И в те дни он не мог не вспомнить другие времена, когда сам сменил Исхака Раззакова на должности, и все, что имело место тогда и как действовали чиновники. Он сам, к примеру. История повторялась, и этот неизбежный императив жизни и политики врасплох застали на сей раз его самого, Турдакуна Усубалиева, единолично рулившего Кыргызстаном в течение долгих двадцати трех лет.
Он интуитивно понимал, что дело вовсе не в нем. На деле пошатнулось и сдвинулось что-то очень важное и серьезное во внутреннем устройстве самого советского общества. Заметно менялись люди, менялись их представления о хорошей жизни. Появилась какая-то иная политическая лексика в газетах. Какое-то беспокойство и неуверенность нарастали в самом Кремле, стало уходить в прошлое все привычное и знакомое, что сформировалось еще при Сталине. В 80-е годы мало кто из думающих, информированных людей как в центре, так и на местах сомневался в том, что стране нужно обновление, необходимы определенные реформы.
Действительно, это было не лучшее время не только для Кыргызстана, но и для всей огромной страны по имени Советский Союз. Дело было не только в том, что к власти стремились и приходили новые люди, иное поколение руководителей, а в том, что надвигалась смена эпох, смена Большой истории. Годы стабильного, уверенного роста во всех отраслях – от освоения космического пространства до ядерной физики, от оперы и балета до фигурного катания – оставались позади, а советские люди все больше и открыто восхищались достижениями западного мира. Восхищались его очевидным динамизмом, его демократией, потребительским раем, технократическими успехами.
И на таком фоне советское общество выглядело безнадежно отставшим и архаичным. Оно разлагалось изнутри. Разлагалось, прежде всего, идейно. Наступили времена, когда Историю двигали уже не лидеры и не руководители, а рядовые люди, особенно культурно-научная интеллигенция, все более открыто отдававшая свое предпочтение тем демократическим порядкам, преимуществам, которыми жили люди на Западе и никто с этими чувствами людей не мог справиться. Так или иначе это сказывалось и в настроении верхов.
Наступило время перестройки и гласности. Многие жуткие тайны времен Иосифа Сталина становились достоянием гласности, самым актуальным выражением того времени стало: «Так жить нельзя». На страницах уважаемых газет эта тема открыто обсуждалась, самые продвинутые и осведомленные журналисты и публицисты на этом делали себе имя. Это было настоящее брожение умов, и оно с годами только усиливалось. Поэтому пришедшими к власти Михаилом Горбачевым и его сторонниками руководило вполне справедливое и здравое чувство - обновить страну, впустить в нее свежий воздух, смягчить советский автократический режим. Но никто не мог предположить, что даже символическое ослабление туго затянутых репрессивных ремней чревато настоящей катастрофой для СССР. Коммунисты фундаментального толка попытались вернуть страну назад, устроив путч, а амбициозный Ельцин и его команда радикальных западников-рыночников в буквальном смысле слова огромную страну пустили под откос, распустив Союз и заодно разрушив десятилетиями складывавшиеся экономические и культурные связи.
Ко времени ухода Турдакуна Усубалиева тот неиссякаемый дотационный рай, пик которого пришелся на годы его правления, и который он всеми своими силами старался не упустить, а использовать для развития Кыргызстана, приближался к своему концу.
В стране началась экономическая стагнация в связи с падением конъюнктуры на нефть на мировых рынках, а в Кыргызстане после Усубалиева не был завершен ни один крупный народно-хозяйственный проект. Но его вынудили уйти. А вынужденный уход от верховной власти, особенно если эта власть очень долго длилась, бывает крайне болезненным – это известно всем. Уход Усубалиева хоть и был шумным, крайне резонансным, но чуть менее болезненным, чем уход его предшественника Раззакова: Усубалиева сняли с должности, исключили из партии, но его не выдворили из страны, как в случае с Раззаковым, а оставили дома, в своей квартире, с семьей. С другой стороны, его обвинили, к примеру, в том, за что следовало бы похвалить – за перестройку центра города Фрунзе. Обвинили за то, что для строительства правительственных зданий, действительно одетых в белый мрамор, прекрасно оборудованного Музея, правда, построенного для пропаганды и восхваления идей и личности Ленина, он разрешил использовать деньги из партийной кассы. И тому подобное. На этой аргументационной основе его лишили партийного билета, оставили без работы. А по тем временам, исключение из партии означало настоящий политический крах, столь священен был партбилет, который равнялся некоей индульгенции в политической жизни, свидетельством политпригодности его обладателя.
Между тем истинная причина смещения Турдакуна Усубалиева заключалась совершенно в другом – он засиделся на высшей должности в стране, уже измозолил всем глаза. Справедливости ради нужно признать: люди действительно устали от него, как устали от Леонида Ильича Брежнева, хотя тот был не самым плохим руководителем Советского Союза. Случилось то, что позже произошло и с Аскаром Акаевым – первым президентом суверенного Кыргызстана, правившим страной почти пятнадцать лет и именно этим возбудившим в умах людей острое желание перемен, прихода новых лиц и т.д. Естественно, за долгие годы накапливаются разные слухи, создаются различные мифы, у народа появляется естественная психологическая усталость и тому подобное. В таких случаях весь негатив напрямую связывается с первым руководителем, именно он оказывается в фокусе всех обид и недовольств, которые всегда были и будут, и это решает практически все.
Рассказывают, во время одного мероприятия, которое посетил и Турдакун Усубалиев, люди боялись к нему подойти, поздороваться, не то что говорить. Боялись потому, что это могло заметить новое руководство. Бывший лидер страны стоял один, в центре холла, не зная куда себя девать. Все остальные кучковались поодаль, шушукались, искоса поглядывая на него. Конечно, к нему ходили люди, ходили домой, но политическая изоляция продлилась практически до распада Советского Союза, до обретения суверенитета Кыргызстаном.
Его всячески пытались предать забвению, разрешив заниматься в центральной столичной библиотеке и предоставив совершенно символическую библиотечную должность. Это было черной неблагодарностью и проявлением политического манкуртизма. Но это было в традициях самих коммунистов, установленных в эпоху Иосифа Сталина и унаследованной брежневскими застойными временами. Правда, в сталинские времена дела заканчивались гораздо хуже – навешиванием ярлыков «шпионов» западных разведок, а потом казнями, расстрелами и т.д. И в таких случаях, по Маяковскому, почти всегда «слово имел товарищ маузер». Либо таких людей поглощал бездонный Гулаг – земная аналогия ада. Но после Никиты Хрущева, которого сместили решением обычного партийного пленума, ограничивались только полной изоляцией от общества. И это было благом.
Это были трудные годы для него. Особенно для его супруги. Ему, сброшенному с самой высокой должности республики, пришлось пройти все ступени в обратном порядке. Самым тяжелым было то, что в прессе и среди интеллигенции сочинялись различные небылицы вокруг его личности, вплоть до того, что это он организовал убийство Султана Ибраимова, популярного партийного деятеля того времени, что он убрал Бейше Мураталиева, тоже весьма перспективного секретаря ЦК партии и т.д. Ставили в вину, что он преследовал и выдворил из Киргизии известного этнографа-кыргызоведа С. М. Абрамзона, много сделавшего для изучения генезиса и этнической структуры основного населения республики. Обвиняли в травле и гонениях известного юриста-правоведа Нурбекова, однажды обронившего мысль, что по существующей Конституции СССР любая союзная республика вправе выйти из состава Союза. Да, юристу было непросто после того, как ненароком высказал такую ересь, приведшую в шок руководящую партийно-советскую элиту, но факт заключается и в том, что он продолжил работу в университете, затем в Институте философии и права Академии наук республики.
Да, историческая наука никак не могла преодолеть пределы жестких идеологических ограничений, не было предпринято даже попыток пересмотреть справедливость и правомерность введения запрета на целый ряд имен - от легендарных Арстанбека и Калыгула (кстати, прапрадеда самого Усубалиева) до К. Тыныстанова, Ю. Абдрахманова и Б. Исакеева. Была ли в этом личная вина Турдакуна Усубалиева? Думаю, что отчасти была. Так жила и в такой ситуации пребывала вся советская страна. Если в Москве только в годы Горбачева удалось реабилитировать Булгакова и Платонова, Гроссмана и Шаламова, что можно сказать о советских республиках-сателлитах? Ясно, что организовать гласность и перестройку в отдельно взятой республике не было никакой возможности даже теоретически.
Как-то раз Патриарх рассказал мне, что даже передвижение по республике он вынужден был согласовать с партийными чинами московской Старой площади. Отсюда видно, какой степенью свободы самостоятельного принятия решений по идеологическим и не только вопросам он реально обладал.
По сей день его обвиняют в том, что он отдал Андижанское водохранилище Узбекистану, позволив соседней республике глубоко вклиниться в территорию Кыргызстана. Вопрос, конечно, есть. Но это такой же вопрос, как и история с российским Крымом. В период правления Никиты Хрущева передали Украине исконную российскую территорию вместе с городом Севастополем. Понятно, что Хрущев даже в мыслях не мог допустить, что когда-нибудь СССР распадется, и Крым с Севастополем станут причиной раздора между самостийной Украиной и независимой Россией.
Мне доподлинно известно, что речь о безвозмездной передаче никогда не шла и идти не могла – был и есть межреспубликанский договор о временном использовании Узбекистаном водохранилища (включая техническое и иное обслуживание объекта), построенного исключительно для экономических и народно-хозяйственных нужд соседней республики. К тому же вопрос решался, понятное дело, не во Фрунзе и не под началом Усубалиева, а в Москве. Давно пора этот вопрос поднять, положить на стол существующие документы и определиться, как быть в дальнейшем с водохранилищем.
Но даже после снятия с должности и исключения из партийных рядов с коммунизмом Усубалиев не порвал сразу. По крайней мере, после долгих хождений и обращений в высшие партийные инстанции, он все-таки восстановился в рядах Коммунистической партии и вернул свой партийный билет. Но партбилет, стоивший ему столько нервов и переживаний, а его умной и до конца жизни преданной супруге - жизни, теперь вовсе потерял свой первоначальный смысл – уходила эпоха.
Партбилет стал фактически мандатом в никуда. На его глазах произошел бесславный закат советского социализма и идеологического коммунизма. С легкостью невероятной рухнул и Советский Союз. Бывшие коммунистические секретари возглавили походы по покорению бастионов демократии и либеральной экономики. Они же возглавили суверенные республики, по воле судьбы, оказавшись у руля во время распада Союза. Началась новая историческая эра. Предстояло увидеть, как вчерашние первые секретари эволюционируют в новых условиях и демонстрируют самые поразительные метаморфозы – от средневековых диктаторов до воров и коррупционеров, каких видел век…
Да, коммунизм как социальную практику убили и растоптали сами коммунисты. Это они довели советскую экономику до очевидного абсурда, повсеместно устраивая дефицит и выстраивая бесконечные очереди. Это они цитировали ранние работы Ильича, в том числе набросанные в спешке в импровизированном шалаше в Разливе, не ведая о том, что эпоха давно ушла вперед и надо что-то сделать по новым схемам и моделям мировой экономики, а не забивать головы новых поколений давно устаревшими догмами. Но несправедливо подводить всех под один знаменатель и забывать большое и позитивное, что было сделано ими. И Турдакуну Усубалиеву повезло в том, что именно на его годы и на его долю выпала честь возглавить Кыргызстан, когда этот порыв сопровождался обильными финансовыми влияниями из казны интенсивно богатеющего Советского Союза, и он сумел от этого большого пирога урвать и для нашей страны немало.
Между тем Турдакун Усубалиев был и остался коммунистом. Не думаю, что при этом он страдал идейным маразмом, как некоторые, или идеологическим фундаментализмом. Он не стал проклинать, как иные его бывшие коллеги, день, когда Кыргызстан обрел независимость, на все смотрел абсолютно трезво. Он понимал необходимость реформ, видел, когда иссякли союзные дотации, рекой вливавшиеся в экономику, что стране самой придется зарабатывать деньги. Он все это прекрасно понимал, но ему было не по себе, когда весь смысл реформ видели только в том, чтобы раздать совершенно не подготовленным для этого людям десятилетиями копившееся государственное добро, не отработав прежде всю производственную цепочку и правоотношения на новой основе.
Составляя политический портрет Турдакуна Усубалиева, я не мог не обратить внимания на то, что он, скорее, истинный Государственный деятель, нежели Политик. Кстати, он никогда не был интеллектуалом, оратором, напускающим виртуальный туман витиеватой стилистики, рекламирующим красивые прожекты, под которые не подведены реальные финансы. Он был менеджером и архитектором, неотрывно работающим над мегапроектом по имени Социалистический Кыргызстан. Абсолютно прав был Чингиз Айтматов, который Усубалиева однажды назвал настоящим главным архитектором города Фрунзе, который под его началом полностью преобразился, стал просторным и современным, тонущим в зелени парков и садов.
Турдакун Усубалиев оказался последним крупным государственным деятелем партийного покроя, если рассуждать в масштабах истории Кыргызстана. Даже после общественной реабилитации, став депутатом парламента, он так и не стал политиком в современном смысле этого слова.
Насколько я могу судить, он так и не принял многие нововведения демократической жизни. Продолжал работать над своими воспоминаниями, анализом экономической истории Кыргызстана, приводил в порядок то, что считал нужным для правильного восприятия и толкования многих исторических и экономических событий в стране.
Существует предание о загадочной стайке птиц, ворвавшихся в высокий кабинет Первого секретаря республики летним утром, перед его приближающимся смещением. Оно напоминает мне знаменитый фильм-притчу Альфреда Хичкока «Птицы». Фильм, в котором разрабатывалась философская тема личной вины и морального искупления. Сюжет почти такой же: птицы с какой-то агрессией врываются в жилье, хозяева которого еще не догадываются или уже забыли, где все-таки проходит тонкая граница между Добром и Злом, грехом и искуплением…
Да, коммунистам многое удалось сделать, но их большие свершения всегда уравновешивались и стушевывались общей исторической виной за репрессии, за уничтожение свободы и идеологическое подавление личности человека. Многообразие – интеллектуальное, духовное, биологическое – это фундаментальный закон бытия, но именно против этого многообразия и направили всю мощь государственной машины коммунисты. Поэтому история СССР – это история огромных социальных свершений и одновременно история неискупленных тяжелейших грехов. Ценой искупления за все стал, в известной степени, развал этой страны и последующий весьма нелегкий путь обретения или нет этой самой свободы.
Турдакун стал частью истории, уверенно занял свое место на политическом пьедестале суверенного Кыргызстана. И в эти дни, дни траура, о нем, о Патриархе, мы думаем и вспоминаем его.
Профессор Осмонакун Ибраимов.
Тексты в рубрике «Особое мнение» не отражают точку зрения радио «Азаттык».
