Ученый-антрополог намеревался изучить жизнь и быт жителей двух мексиканских деревень в туристической зоне региона Веракруз, а также их отношение к культурному наследию, туристам, природе, земле и т. д. А затем сравнить жизнь мексиканцев с жизнью кыргызстанцев, живущих неподалеку от озера Сон-Куль в Нарынской области.
Почему именно Мексика и Кыргызстан? Потому, что несмотря разное географическое расположение,климат и историю, эти страны во многом похожи, считает Руслан Рахимов.
И в Мексике, и в Кыргызстане люди живут на территориях природных заповедников, близки к природе, имеют многослойную и непростую историю. В прошлом, кстати, народы, боролись за независимость. Сейчас жители упомянутых туристических зон в обеих странах пытаются на своих территориях развивать туризм. А государства начали проводить политику возрождения культурного наследия.
При том что, по мнению антрополога, у кыргызов своя история – «другие исторически насыщенные пласты, не такие как в Мексике, и более молодая идентичность» – в обоих государствах имеются проблемы с самоидентификацией и нациестроительством.
«Для любого человека, а тем более ученого важно выходить из своей культурной, географической, языковой зоны, расширять границы знаний, кругозор. Благодаря осмыслению мексиканских культуры и истории, проблемы их идентичности я вышел на интересные размышления, касающиеся Кыргызстана. Нам необходимо переосмыслить советскую историю как многослойное и противоречивое явление, которое является базой кыргызской идентичности. Это важно для осмысления того, что происходит с нами сейчас. Чтобы прояснить настоящее, нужно поставить под сомнение прошлое. Но ни в коем случае переосмысление культурного наследия не должно навязываться политической элитой. Оно должно быть объективным, с разностью мнений и опыта», – резюмирует Руслан Рахимов.
«Мы очень разные, но и все-таки похожи»
– Как прошла поездка в Мексику? Ваши первые впечатления?
– Это было круто! Несмотря на близость Мексики с США, это цивилизационный центр Латинской Америки или Мезоамерики. А географически, культурно и лингвистически - это самое протяженное пространство на планете Земля. Все страны Центральной и Южной Америки, кроме Бразилии, а это почти 400 миллионов человек, говорят на одном языке – испанском. И они были свидетелями одних исторических событий – завоеваний испанских конкистадоров, войн за независимость и т. д.
Мы в Центральной Азии и Евразии варимся в своем соку, у нас своя система координат. Приехав туда я убедился, что наши культурные ареалы – это два параллельных мира со своими ценностями и традициями, историей, культурой и языком.
Современная мексиканская идентичность строится на многослойном пласте прошлого страны – это империи ацтеков, майя, испанское колониальное прошлое. Ацтекский пласт чувствуется и сегодня. До сих пор он овеян мистикой, хотя некоторые этносы загадочно исчезли еще до пришествия испанцев. В Мексике тоже жили кочевники, правда, они были больше охотниками - собирателями. Страна пережила самый долгий в мире период колонизации – 5 веков.
Автохтонное (то есть исконное, коренное) население страны – индейцы. Сейчас они составляет всего 10-15% населения современной Мексики. Остальных жителей относят к «смешанным» и так называемоему белому населению, которое до сих пор стоит в Мексике «у руля».
Кстати, устойчива версия об этногенезе и родстве индейских и тюркских народов, которые, по всей видимости, мигрировали десятки тысяч лет назад через «берингийский мост» из Сибири (Урала и Алтая) в Северную и Южную Америку. Я не специалист по языку, но в Мексике я услышал несколько слов, схожих с кыргызскими.
«Мексиканцы больше дети природы, чем мы»
– Удалось ли вам сравнить такие разные две страны, две цивилизации, их прошлое и настоящее, влияние на туризм?
– Мои ожидания более чем оправдались. Мы провели почти три недели исследований в двух деревнях штата Веракруз, который считается туристической зоной. Деревни Сан-Хосе и Эсперанза являются зонами природного заповедника, находятся всего в 400 километрах от столицы Мехико. Кстати, названия испанские.
– Ваши впечатления о жизни и быте мексиканцев?
– Села очень маленькие, меньше наших. Там обычно живет около 200 человек, 30-50 семей. Могут быть связаны родственно, но необязательно. Это тропическая зона, где люди живут в прямом смысле бок о бок с животными. Пока гостил, я там увидел очень много диких животных – опоссумов, игуан, змей, птиц. Меня предупреждали, что нужно быть осторожным – много ядовитых змей, насекомых. Ночью это просто какофония звуков природы. Почти в каждом доме держат попугая. Очень много овощей и фруктов, которых мы и не видели никогда в жизни. Много зелени и другой еды на столе. В каждом селе на их базарчиках вам запросто нальют чашечку кофе, который здесь же и выращивают. Для них это традиционный напиток, как у нас чай. Для нас же кофе – роскошь и удовольствие (смеется). Традиционные блюда – кукурузные лепешки (тортильяс), кактусы, фасоль. Мексика – это родина кофе, острого перца чили, помидоров, фасоли, арахиса и индейки.
– За счет чего живут мексиканцы в деревнях – сельское хозяйство, туризм?
– Люди очень гостеприимные. В сельской местности у них меньше ресурсов, поскольку наличными деньгами пользуются в меньшей степени. Их кормит природа, тропические леса дают много фруктов и овощей. Земельных ресурсов не так уж и много – в тех селах, где мы были, некоторые семьи имели по одному гектару. До сих пор «белое» население имеет очень много наделов в ущерб автохтонному, то есть индейцам. Выращивают в основном кукурузу, бананы, перец чили. Держат коров и свиней. То, что вырастят, продают или обмениваются продуктами. Развит натуральный обмен.
– А что-то общее между Кыргызстаном и Мексикой удалось вам найти?
– Сравнивая жителей мексиканских деревень и на Сон-Куле, которые открыли гостевые дома для туристов, я увидел и много общего, и того, что нас отличает. Там, как и у нас, люди много мигрируют в поисках заработка. Трудоспособное население старается всеми способами, в том числе и нелегальными, попасть в США. В деревнях остаются старики. Молодых людей я видел там мало. Среди других проблем – коррупция и наркотрафик.
– Насколько развит туризм? Много видели там туристов, как их встречают?
– Старшее поколение старается развивать туризм в деревнях. Но это относительно новое веяние, только зарождающееся. В деревне Сан-Хосе, например, туристов принимают лет 10. Иностранных туристов там было совсем мало или вообще не было. Я видел туристов из регионов или крупных городов Мексики, из Мехико, например.
Мы относимся к туризму как к основному источнику доходов. Для мексиканцев это дополнительный источник доходов, которому они не уделяют столько внимания, не прилагают столько усилий, как мы, в том числе, и сервису. У них в голове не укладывается просто, как на этом можно зарабатывать, жить за счет этого.
В Мексике много внутренних туристов. Туризм у них позиционируется, скорее, как отдых на природе после суеты бетонных городов, узнавание новых мест Мексики, нежели желание прикоснуться к собственной истории, культурному наследию. Местные и так знают про ацтеков, майя и т. д. Кстати, Мексика входит в первую десятку стран мира по числу туристов.
Мы же нацелены на иностранных туристов и живем среди природы, у нас нет, на мой взгляд, такого бережного к ней отношения. Плюс у мексиканцев меньше продуктов производства, меньше «технологичного»мусора – пластиковых бутылок, пакетов, чем у нас. В то же время тамошние крестьяне тоже не все понимают, почему нужно беречь природу, стараться не загрязнять ее.
«Только в последние годы началось возрождение индейской культуры»
– А какое отношение у современных мексиканцев к своему культурному наследию?
– Как мне рассказали, в Мексике насчитывается около 70 групп индейских народов. Самая многочисленная из них - 1 миллион человек – индейцы науатль. Они пережили ломку культуры и самоидентичности. Многие пожилые индейцы в деревне Эсперанза отвечали мне, что не знают своего родного языка. Население, в том числе индейцы, говорит на испанском, детей старались отдавать в школы с испанским языком обучения. Это было престижнее, как путевка в жизнь. Индейцев сильно притесняли и дискриминировали вплоть до недавнего времени. Они не были представлены в политической элите Мексики и никак не выражали себя. Как я понял, только последние несколько лет в Мексике начали поощрять сохранение культурного наследия индейцев, преподавать в школах на индейских языках и создавать программы по поддержке.
В Кыргызстане тоже складывалась схожая ситуация, хотя, конечно, и не такая, как в Мексике. Тем не менее, в советское время детей в Киргизии предпочитали отдавать детей учиться в русскоязычные школы. И сейчас не все кыргызы знают свой родной язык, а активисты стараются возрождать традиции. Другой вопрос, кто является носителем этих традиций, особенно если они забываются, насколько эти сведения подлинны. Думаю, здесь срабатывает коллективная память. Пусть даже фрагментарно, люди чувствуют свои исконные традиции, культуру. И не важно, идет речь о Мексике или Кыргызстане.
«Нам необходимо объективно пересмотреть советскую эпоху»
– К каким выводам вы пришли?
– Конечно, полученные данные сейчас обрабатываются и будут конкретизированы в совместной статье с профессором Анатом де Видасом. Сравнивая два контекста, нужно правильно подбирать термины.
Во-первых, использование терминов «автохтонное», «туземное», «исконное», тем более на английском языке (indigenous), по отношению к кыргызам имеет явно колониальный контекст. Автохтонное население в Мексике до сих пор маргинализировано, что напрямую ассоциируется с колониализмом.
Во-вторых, конечно, нам необходимо переосмыслить советскую историю как многослойное и противоречивое явление, которое является базой современной кыргызской идентичности.
В-третьих, 100 лет (против 5 веков в Мексике) – это так мало для исторической дистанции и для оценки.
Кто-то считает советскую власть одной из форм колонизации. Я думаю, что советская эпоха однозначно принесла прогресс и модернизацию кыргызам как этносу. Если и говорить о минусах, то была, скорее, интеллектуальная колонизация, создание «своего» восприятия картины мира.
Возьмите любую страну мира – везде можно задать вопросы, кто кого колонизировал, кто кому какой принес ущерб, кто пострадал и т. д.
Объективное изучение нашего прошлого помогло бы нам избегать политизированности истории, гегемонии каких-то навязанных идей, различить, что есть плохо, а что – хорошо. А для этого нужно проводить исследования международной командой ученых, развивать культуру научной критики, открывать площадки для дискуссий ученых, а не политиков. Еще раз подчеркну, что каждый имеет право на свою точку зрения, ученым надо помогать переводить их в объективную и профессиональную плоскость.
Материал предоставлен Американским университетом в Центральной Азии.
