Выявление признаков экстремизма в действиях, публикациях или распространяемой литературе продолжает оставаться одним из самых чувствительных вопросов при рассмотрении дел в суде. Есть ряд проблем, которые необходимо решить, прежде чем с уверенностью говорить, что суд выносит справедливые вердикты по таким вопросам. И все они касаются не только работы самих судов или прокуроров, но и проведения необходимой экспертизы, которая помогает понять, есть в действиях человека признаки экстремизма или нет.
Религиовед, эксперт Индира Асланова рассказала о мероприятиях по продвижению комплексной психолого-лингвистической и религиоведческой экспертизы.
«Азаттык»: Расскажите, что вообще это такое - экстремизм, как распознать, есть он в действиях человека или нет его?
Асланова: Есть законодательное понятие того, что есть экстремизм. Это и возбуждение расовой, этнической, национальной, религиозной или межрегиональной вражды, и унижение национального достоинства, и пропаганда исключительности или превосходства по религии или национальности, и создание экстремистской организации, участие в деятельности экстремистской организации, изготовление и распространение экстремистских материалов или их хранение с целью распространения, использование символики или атрибутики экстремистских организаций. Когда дела по таким статьям рассматриваются в суде, назначаются экспертизы.
«Азаттык»: Кто проводит экспертизу?
В нашей стране сложился такой стереотип, что экстремизм бывает только религиозным. Но на самом деле экстремизм может проявляться в разных формах – национальный, этнический, политический...
Асланова: Раньше религиоведческая экспертиза проводилась Государственной комиссией по делам религий. А проблема была в том, что проводилась только религиоведческая экспертиза, что неправильно. В таких случаях должна проводиться комплексная психолого-лингвистическая экспертиза. Для определения призыва, пропаганды, публичности и прочего должен работать лингвист. Если есть какая-либо визуализация – картинка или видео, должен подключаться психолог, который может сказать, какое психологическое влияние может оказать данный контент. И если текст носит религиозный характер, то только тогда к экспертизе подключается религиовед.
В нашей стране сложился такой стереотип, что экстремизм бывает только религиозным. Но на самом деле экстремизм может проявляться в разных формах – национальный, этнический, политический и так далее.
И когда отправляют на религиоведческую экспертизу текст, не имеющий религиозного характера, могут быть допущены ошибки при проведении этой самой экспертизы. То есть основными экспертами должны быть лингвисты и психологи, а уже в зависимости от текста дополнительно может проводиться религиоведческая, политологическая, историческая экспертизы.
«Азаттык»: Получается, сейчас Госкомиссия по делам религий уже не проводит экспертиз?
Асланова: Да, была проблема в определении органа и назначении конкретного вида экспертиз. До этого все направлялось в Госкомиссию по делам религий. С 1 января 2019 года Госкомиссия по делам религий уже не проводит экспертизы. И это правильно, потому что это не судебно-экспертный орган. Отдельные сотрудники, конечно, как эксперты могут проводить экспертизыу, но это будет работа отдельного специалиста, а не органа. Суды в своих решениях пишут: экспертизы уполномоченного органа, что придает дополнительный статус экспертизе.
На данный момент, в рамках проекта УНП ООН проводятся мероприятия по повышению потенциала Государственной судебно-экспертной службы. Инициированы поправки в законодательство, для сотрудников проводятся тренинги, улучшается материально-техническая база, разрабатываются методики и так далее.
«Азаттык»: То есть, сейчас у нас проводится комплексная экспертиза, и всем этим занимается соответствующая госслужба? Нет проблем?
Асланова: Конечно, проблемы есть. Но со временем потихонечку все меняется. До 2016 года, например, часто назначали теологическую экспертизу, что тоже неправильно. Потому что теологическая экспертиза субъективна, она рассматривает ситуацию через призму конкретной конфессии, а религиоведческая делает это больше с позиции науки. Это было отмечено в обзоре судебной практики Верховного суда в 2016 году. После этого проводились тренинги, была большая информационная кампания, и сейчас теологической экспертизы стало в разы меньше. Стали больше назначать комплексную экспертизу. Часть следователей, прокуроров и судей уже в курсе, что есть такая экспертиза и что нужно ее назначать.
Конечно, в полной мере это все еще не работает. Но я думаю, что сложившуюся за 20 лет практику быстро поменять невозможно. Должны быть большие человеческие ресурсы, материальные, должна быть материально-техническая база. Но то, что такие изменения происходят, уже хорошая тенденция.
«Азаттык»: А есть ли у нас соответствующие эксперты? Каково качество проводимых ими экспертиз?
Экспертиза может показать только признаки
Асланова: Сейчас Государственная судебная экспертная служба может отказаться от проведения комплексной экспертизы из-за недостатка специалистов. Но со временем эта проблема решается. Мы привлекли международных экспертов, которые обучили наших специалистов. Сейчас им доступно экспертное сопровождение. Если у них возникают вопросы, они могут обратиться к своим менторам за помощью.
Из-за отсутствия квалифицированных кадров могут возникнуть проблемы и с качеством. Любая экспертиза – это научная работа, но многие из них не отвечают требованиям, не уточняется, какая методология использовалась, как проводилось исследование.
«Азаттык»: А как такая экспертиза потом может быть доказательством в суде?
Асланова: А отсюда вытекает и следующая проблема: является материал или организация экстремистскими, по законодательству, определяет только суд! Экспертиза может показать только признаки. К сожалению, в Кыргызстане сложилась такая практика, что часто перед экспертами ставят правовые вопросы, например, является ли предоставленный материал экстремистским или есть ли призывы к смене конституционного строя КР. Но это не входит в компетенции эксперта, это обязанности суда. Эксперт может только сказать, есть ли в материале признаки экстремизма, есть ли призывы к чему-либо, но решение принимают судьи.
При этом часто результаты экспертизы являются единственным доказательством вины подсудимого. Но так не должно быть. Должна быть совокупность доказательств.
Представьте себе ситуацию: не тот орган проводил экспертизу, был проведен не тот вид экспертизы, который нужен, эксперт отвечал на правовые вопросы, и сама экспертиза была низкого качества. А если это еще и единственное доказательство вины подсудимого, то какое решение в итоге примет суд? Невиновный человек может оказаться в тюрьме.
И чтобы не допустить таких ситуаций, нужна комплексная работа: должны быть квалифицированные эксперты, следователи и прокуроры должны назначать правильные экспертизы, перед экспертами не должны ставиться правовые вопросы, следователи должны предоставлять суду и другие доказательства вины подсудимого и, наконец, судьи должны самостоятельно принимать решение - является ли тот или иной материал экстремистским.
