Бишкек, март 2012 года. Я еду на работу. На пересечении улиц Боконбаева и Раззакова сворачиваю налево. Медленно выправляю руль и наблюдаю картину: несколько серых силуэтов – бывших когда-то нормальными людьми вытаскивают из мусорного бака всякий хлам.
Давно нестираная куртка непонятного цвета оборачивается ко мне и презрительно смотрит. Взгляд вдруг упирается в меня и сменяется сначала на удивление, потом на стыд…
Я останавливаю машину, чтобы выгрузить свой мусор. Серая куртка старается отодвинуться от меня и усиленно копошится в баке, но поздно! Я узнала свою одногруппницу.
- Ира! Ира, это ты?
Серая куртка не слышит. Она еще больше погружается в свою работу и делает вид, что не замечает меня. Я жду еще немного, затем сажусь в машину и уезжаю. Целый день меня преследовал тот взгляд.
На следующий день я снова еду по той же дороге и снова сворачиваю к мусорным бакам. Возле копошатся все те же, кроме серой куртки. Я выкладываю в урну пакет и не удерживаясь спрашиваю:
- А где Ира?
Ко мне повернулось небритое отекшее и неумытое лицо, беззубым ртом:
- Ирка что ли? Там она… - лицо машет рукой в сторону железнодорожного вокзала. – Отходит от вчерашнего… ломка у неё… А ты что, знаешь её?
Но я уже не слышу. Я завожу мотор и разворачиваю в противоположную от офиса сторону. В голове только: Отходит она… Ирка! Ирка!
До боли обидно. Как? Почему? И почему именно она? Еду даже не понимая куда, просто еду и смотрю по сторонам в надежде увидеть её. Бесполезно. Два круга вокруг двух кварталов. Наверное она где-то в подвале.
Рабочий день снова сбит. Потом все стало забываться, пока я снова не столкнулась с ней один на один через месяц. Она шла с огромной китайской сумкой, нагруженной всяким хламом. Никакая. То есть она была, но взгляд ее отсутствовал.
- Ира!
Она остановилась, посмотрела на меня и опустила глаза.
- Ты меня узнаешь?
- Нет, наверное вы ошиблись… - пробормотала она.
- Кушать хочешь? – спрашиваю я. От неожиданности она что-то бормочет себе под нос и пятится. Я не отступаю. - Пойдем, я не завтракала. Тут кафе недалеко.
Ира смущенно смотрит на меня исподлобья. Подумав немного, соглашается.
В тридцати метрах от железной дороги стоит небольшое, закрытое со всех сторон частное кафе. Мы садимся за стол. Ира оставляет свою сумку возле входа. К нам подошла официантка, она берет заказ и уходит. У Иры взгляд перебегает от одного предмета на другой, словно ищет что-то. Я наблюдаю за ней молча и не узнаю в этой хрупкой, постаревшей раньше времени женщине свою одногруппницу.
Мы учились с ней в середине восьмидесятых на операторов ЧПУ. В группе Ира ничем не выделялась. Всегда была скромной и училась прилежно. Я помню для всех нас было шоком, когда мы узнали, что Ира вдруг вышла замуж в конце третьего курса. Самая первая?! Из всех девченок именно Ира была самой тихой. Но как говорится в тихом омуте …. Мы закончили учебу и разъехались.
Прошло 25 лет. И первая, кого я встретила после стольких лет была Ира. Вернее то, что от неё осталось. Я и узнала то её только по глазам, глубоко посаженным умным и внимательным в юности и пустым и безнадежным сейчас…
- Ира, что с тобой случилось? Расскажи…
Она молчит. Я молчу. Пришла официантка, поставила с грохотом на стол предметы и снова исчезла.
- Да что рассказывать то, Назир… и так всё ясно..- женщина, сидящая напротив меня, теребит край скатерти. Видно, что ей тяжело со мной разговаривать, но заказ на еду и голод не дают встать и уйти.
- Вот так и живу. Сама видишь. Бомжую четвертый год.
- А как же семья? Ты же замужем? Дети?
- Хм – усмехаясь, - кому я нужна такая? Мужа схоронила лет шесть как, а дети… ну что дети… выгнали они меня из дому…
- То есть как это выгнали? – я не понимаю смысла сказанного. – Не поняла?
- Ну, как… вот так! – разводит та руками. – Зачем им мать алкашка и наркоманка? Лишний рот. Им самим мало. Два сына у меня. Тоже пьют, нигде не работают. Муж когда живой был, еще как-то концы с концами сводили. Потом мои мужики драться стали, а когда мужа то не стало, так они за меня принялись… - горько вздохнула Ирина. – бить стали и выгонять, а я что?.. я ушла.
Принесли горячее шорпо. Ирина с жадностью начинает есть держа хлеб всей пятерней. Руки дрожат и ложка торопливо стуча об остатки зубов исчезает во рту. Я жду пока она доест. Она тщательно подъедает крошки хлеба, упавшие на скатерть.
Официантка принесла шашлык. Скоро и он доеден. Все происходит в молчании. Я не хочу нарушать её трапезу и молча пью чай. Всё. Вроде бы наелась. Ирина откинулась на спинку стула. Видимо это один из моментов блаженства сытого существования. Взгляд оживился, появился смысл.
- Ты это… самое… не суди меня строго, жизнь такая…
- Я и не сужу. Просто давно никого не видела, вот ты первая. Сколько лет прошло, двадцать пять?
- Дааа, наверное… я даже и не помню.- Ирина роется в кармане и вытаскивает сигаретный окурок, тут же прикуривает и затягивается. – У меня же нормально, все как у людей было. И семья и работа. Только сами мы своими руками все сломали.
- Почему?
Ну, так когда Союз развалился, мы с мужем стали челночить в Россию. А потом как то подвязались возить в спичечных коробках опиум. Все хорошо пошло. Богато зажили, а потом нас разом всех повязали. Мужу дали срок три года и отправились мы на поселение.
Там стали выпивать, на нас словно крест поставили: ни работы, ни денег. .. я пошла полы мыть и еще, всякую работу, что придется: кому отштукатурить, кому покрасить, так и жили. Потом пацаны мои в школу пошли. Старший то хоть ничего еще учился, а младший слабый совсем, на второй год два раза оставался. Потом вернулись в Бишкек и вроде бы все ничего было. Только вот чего то не хватало. За три года в поселении я много повидала.
Муж кое-как устроился на работу, сначала сантехником, потом его за пьянку уволили. И пошло поехало. Стал разнорабочим, заработал- выпил, не заработал - я виноватая, бить стал. Из-за этого я третьего не выносила, выкидыш у меня был, так я и в больницу не пошла, тайком ночью в мусорку выкинула.
А сейчас знаешь в мусорке и не такое найдешь… потом однажды опять нас наш курьер нашел и снова стали мы опиумом заниматься, только в этот раз вышло по-другому… Они сначала мужа, а потом и меня подсадили… потом квартиру продали, на дачу жить переехали, да так и остались там в сарае жить, вот тебе и оператор с числовым программным управлением… - прицокнула Ира.
Я ужаснулась тому, что она так спокойно рассказывает мне об этом. Неужели настолько можно стать равнодушным к себе, к своей жизни? Как? У меня в голове не укладывалось. Почему при рождении каждый из нас имеет шансы на жизнь, образование, семью и как так случается, что ошибка может просто все перечеркнуть? Сколько таких, как Ирина? Сломавшихся и потерявших веру? Не видящих шанса и почему это происходит в таких глобальных масштабах?
- Я сейчас уже ничего не жду и не надеюсь… Прожила день и ладно. Только вот без дозы не могу уже – зверею. Вот сегодня с утра мне хорошо, а завтра? Может и не доживу до утра.
- Но ведь сейчас есть программы, которые помогают лечить зависимость?
- Есть. Только меня уже нет и не будет. Я сама не хочу. Устала. Живу так, без смысла, как собака бродячая. Никому не мешаю и ладно. Подохну и слава Богу!
- Ира? Ты что? Зачем так?
- А ты чего ждала? Что я кинусь тебе на шею и буду просить помощи? – вдруг разозлилась она.
Я не знала, что ответить. Да и что я могла в самом деле сделать для неё, для той, которая сама решила и сделала свой выбор – изменить судьбу? Продлить её укоры перед собственной совестью?
- Знаешь, ты больше не подходи ко мне… не надо. Что было раньше, того уж нет и не будет. – Ира покачиваясь встала и пошла прочь от столика. Громыхая прошел грузовой состав, оставляя за собой тягучий запах жженой резины.
Больше я не увижу Иру. Через неделю после нашей встречи её серая куртка будет надета на другую женщину. Я подойду к ней и спрошу про Иру, она пожав плечами скажет, что её больше нет – убили, за то, что украла у своих. А куртка? Не пропадать же добру?! Вот так…и сразу на память приходят слова Айтматова:
«Самая страшная из грозящих нам катастроф – это не атомная, тепловая и тому подобная угроза физического уничтожения человечества (а, может и всего живого) на Земле, сколько антропологическая – уничтожение человеческого в человеке, катастрофа, означающая, что человек не состоялся…».
В последнее время меня все больше и больше тревожит сам факт того, что живущие рядом с нами люди никому, по сути, не нужны, кроме самих себя. В социальных сетях каждый становится заложником своего собственного эго, подсчитывая количество голосов по каждому своему статусу, возмущается и выражает свою так называемую гражданскую позицию и сокрушается по поводу негативных проявлений, в целом не замечая синтетики своих восприятий. Зачем? Зачем нужно фальшиво соболезновать и агитировать, если сами в реальной жизни ничего не можем сделать просто так?
Вот так и наша жизнь пройдет рядом, так и не дав понять, что она была… нет ничего страшнее бездействия и равнодушия к людям, проживающим рядом с нами, пусть не похожими на нас, но это тоже часть нашего общества без которого и мы не состоялись бы… От сумы и от тюрьмы не зарекайся – старая истина, но я бы еще добавила от страждущего не отворачивайся. Возможно не появись в жизни Ирины наркотиков- все было бы по-другому?
Все наше существование – это испытание. Испытание на прочность, веру, способность противостоять сложностям и соблазнам. Наверное, будь мы одни – мы не состоялись бы как личности. Нам повезло, что в самые важные для нас моменты жизни с нами находились те, кто мог поддержать и встать рядом плечом к плечу. И как не повезло тем, кто жил всю жизнь рядом с нами, но так же, как грузовой состав прошел мимо своей настоящей жизни, оставил за собой лишь горечь прожженных лет.
Когда я встречаю людей похожих на Ирину, всегда думаю об их судьбе. А ведь они были любимыми детьми, влюбленными и любимыми своей семьей, почему же у них так все сложилось в жизни? Из-за лени?
Из-за личной трагедии или чужого обмана? Из-за сложившихся стереотипов, что люди ставшие заложниками своих слабостей изгои и должны быть вне общества? А может все это происходит из-за простого равнодушия?
Мне жаль, что я не смогла помочь своей однокашнице.
Мне стыдно, когда кто-то осуждает таких людей как Ира. Но все же есть надежда, что таким как она помогают другие, те, кто смог пройти все круги ада и снова стать не просто членом общества, а настоящим ЧЕЛОВЕКОМ, помогающим таким же, как и он собратьям по несчастью вернуться в жизнь, которая рядом.
Назира РАИМКУЛОВА, блоггер
Давно нестираная куртка непонятного цвета оборачивается ко мне и презрительно смотрит. Взгляд вдруг упирается в меня и сменяется сначала на удивление, потом на стыд…
Я останавливаю машину, чтобы выгрузить свой мусор. Серая куртка старается отодвинуться от меня и усиленно копошится в баке, но поздно! Я узнала свою одногруппницу.
- Ира! Ира, это ты?
Серая куртка не слышит. Она еще больше погружается в свою работу и делает вид, что не замечает меня. Я жду еще немного, затем сажусь в машину и уезжаю. Целый день меня преследовал тот взгляд.
На следующий день я снова еду по той же дороге и снова сворачиваю к мусорным бакам. Возле копошатся все те же, кроме серой куртки. Я выкладываю в урну пакет и не удерживаясь спрашиваю:
- А где Ира?
Ко мне повернулось небритое отекшее и неумытое лицо, беззубым ртом:
- Ирка что ли? Там она… - лицо машет рукой в сторону железнодорожного вокзала. – Отходит от вчерашнего… ломка у неё… А ты что, знаешь её?
Но я уже не слышу. Я завожу мотор и разворачиваю в противоположную от офиса сторону. В голове только: Отходит она… Ирка! Ирка!
До боли обидно. Как? Почему? И почему именно она? Еду даже не понимая куда, просто еду и смотрю по сторонам в надежде увидеть её. Бесполезно. Два круга вокруг двух кварталов. Наверное она где-то в подвале.
Рабочий день снова сбит. Потом все стало забываться, пока я снова не столкнулась с ней один на один через месяц. Она шла с огромной китайской сумкой, нагруженной всяким хламом. Никакая. То есть она была, но взгляд ее отсутствовал.
- Ира!
Она остановилась, посмотрела на меня и опустила глаза.
- Ты меня узнаешь?
- Нет, наверное вы ошиблись… - пробормотала она.
- Кушать хочешь? – спрашиваю я. От неожиданности она что-то бормочет себе под нос и пятится. Я не отступаю. - Пойдем, я не завтракала. Тут кафе недалеко.
Ира смущенно смотрит на меня исподлобья. Подумав немного, соглашается.
В тридцати метрах от железной дороги стоит небольшое, закрытое со всех сторон частное кафе. Мы садимся за стол. Ира оставляет свою сумку возле входа. К нам подошла официантка, она берет заказ и уходит. У Иры взгляд перебегает от одного предмета на другой, словно ищет что-то. Я наблюдаю за ней молча и не узнаю в этой хрупкой, постаревшей раньше времени женщине свою одногруппницу.
Мы учились с ней в середине восьмидесятых на операторов ЧПУ. В группе Ира ничем не выделялась. Всегда была скромной и училась прилежно. Я помню для всех нас было шоком, когда мы узнали, что Ира вдруг вышла замуж в конце третьего курса. Самая первая?! Из всех девченок именно Ира была самой тихой. Но как говорится в тихом омуте …. Мы закончили учебу и разъехались.
Прошло 25 лет. И первая, кого я встретила после стольких лет была Ира. Вернее то, что от неё осталось. Я и узнала то её только по глазам, глубоко посаженным умным и внимательным в юности и пустым и безнадежным сейчас…
- Ира, что с тобой случилось? Расскажи…
Она молчит. Я молчу. Пришла официантка, поставила с грохотом на стол предметы и снова исчезла.
- Да что рассказывать то, Назир… и так всё ясно..- женщина, сидящая напротив меня, теребит край скатерти. Видно, что ей тяжело со мной разговаривать, но заказ на еду и голод не дают встать и уйти.
- Вот так и живу. Сама видишь. Бомжую четвертый год.
- А как же семья? Ты же замужем? Дети?
- Хм – усмехаясь, - кому я нужна такая? Мужа схоронила лет шесть как, а дети… ну что дети… выгнали они меня из дому…
- То есть как это выгнали? – я не понимаю смысла сказанного. – Не поняла?
- Ну, как… вот так! – разводит та руками. – Зачем им мать алкашка и наркоманка? Лишний рот. Им самим мало. Два сына у меня. Тоже пьют, нигде не работают. Муж когда живой был, еще как-то концы с концами сводили. Потом мои мужики драться стали, а когда мужа то не стало, так они за меня принялись… - горько вздохнула Ирина. – бить стали и выгонять, а я что?.. я ушла.
Принесли горячее шорпо. Ирина с жадностью начинает есть держа хлеб всей пятерней. Руки дрожат и ложка торопливо стуча об остатки зубов исчезает во рту. Я жду пока она доест. Она тщательно подъедает крошки хлеба, упавшие на скатерть.
Официантка принесла шашлык. Скоро и он доеден. Все происходит в молчании. Я не хочу нарушать её трапезу и молча пью чай. Всё. Вроде бы наелась. Ирина откинулась на спинку стула. Видимо это один из моментов блаженства сытого существования. Взгляд оживился, появился смысл.
- Ты это… самое… не суди меня строго, жизнь такая…
- Я и не сужу. Просто давно никого не видела, вот ты первая. Сколько лет прошло, двадцать пять?
- Дааа, наверное… я даже и не помню.- Ирина роется в кармане и вытаскивает сигаретный окурок, тут же прикуривает и затягивается. – У меня же нормально, все как у людей было. И семья и работа. Только сами мы своими руками все сломали.
- Почему?
Ну, так когда Союз развалился, мы с мужем стали челночить в Россию. А потом как то подвязались возить в спичечных коробках опиум. Все хорошо пошло. Богато зажили, а потом нас разом всех повязали. Мужу дали срок три года и отправились мы на поселение.
Там стали выпивать, на нас словно крест поставили: ни работы, ни денег. .. я пошла полы мыть и еще, всякую работу, что придется: кому отштукатурить, кому покрасить, так и жили. Потом пацаны мои в школу пошли. Старший то хоть ничего еще учился, а младший слабый совсем, на второй год два раза оставался. Потом вернулись в Бишкек и вроде бы все ничего было. Только вот чего то не хватало. За три года в поселении я много повидала.
Муж кое-как устроился на работу, сначала сантехником, потом его за пьянку уволили. И пошло поехало. Стал разнорабочим, заработал- выпил, не заработал - я виноватая, бить стал. Из-за этого я третьего не выносила, выкидыш у меня был, так я и в больницу не пошла, тайком ночью в мусорку выкинула.
А сейчас знаешь в мусорке и не такое найдешь… потом однажды опять нас наш курьер нашел и снова стали мы опиумом заниматься, только в этот раз вышло по-другому… Они сначала мужа, а потом и меня подсадили… потом квартиру продали, на дачу жить переехали, да так и остались там в сарае жить, вот тебе и оператор с числовым программным управлением… - прицокнула Ира.
Я ужаснулась тому, что она так спокойно рассказывает мне об этом. Неужели настолько можно стать равнодушным к себе, к своей жизни? Как? У меня в голове не укладывалось. Почему при рождении каждый из нас имеет шансы на жизнь, образование, семью и как так случается, что ошибка может просто все перечеркнуть? Сколько таких, как Ирина? Сломавшихся и потерявших веру? Не видящих шанса и почему это происходит в таких глобальных масштабах?
- Я сейчас уже ничего не жду и не надеюсь… Прожила день и ладно. Только вот без дозы не могу уже – зверею. Вот сегодня с утра мне хорошо, а завтра? Может и не доживу до утра.
- Но ведь сейчас есть программы, которые помогают лечить зависимость?
- Есть. Только меня уже нет и не будет. Я сама не хочу. Устала. Живу так, без смысла, как собака бродячая. Никому не мешаю и ладно. Подохну и слава Богу!
- Ира? Ты что? Зачем так?
- А ты чего ждала? Что я кинусь тебе на шею и буду просить помощи? – вдруг разозлилась она.
Я не знала, что ответить. Да и что я могла в самом деле сделать для неё, для той, которая сама решила и сделала свой выбор – изменить судьбу? Продлить её укоры перед собственной совестью?
- Знаешь, ты больше не подходи ко мне… не надо. Что было раньше, того уж нет и не будет. – Ира покачиваясь встала и пошла прочь от столика. Громыхая прошел грузовой состав, оставляя за собой тягучий запах жженой резины.
Больше я не увижу Иру. Через неделю после нашей встречи её серая куртка будет надета на другую женщину. Я подойду к ней и спрошу про Иру, она пожав плечами скажет, что её больше нет – убили, за то, что украла у своих. А куртка? Не пропадать же добру?! Вот так…и сразу на память приходят слова Айтматова:
«Самая страшная из грозящих нам катастроф – это не атомная, тепловая и тому подобная угроза физического уничтожения человечества (а, может и всего живого) на Земле, сколько антропологическая – уничтожение человеческого в человеке, катастрофа, означающая, что человек не состоялся…».
В последнее время меня все больше и больше тревожит сам факт того, что живущие рядом с нами люди никому, по сути, не нужны, кроме самих себя. В социальных сетях каждый становится заложником своего собственного эго, подсчитывая количество голосов по каждому своему статусу, возмущается и выражает свою так называемую гражданскую позицию и сокрушается по поводу негативных проявлений, в целом не замечая синтетики своих восприятий. Зачем? Зачем нужно фальшиво соболезновать и агитировать, если сами в реальной жизни ничего не можем сделать просто так?
Вот так и наша жизнь пройдет рядом, так и не дав понять, что она была… нет ничего страшнее бездействия и равнодушия к людям, проживающим рядом с нами, пусть не похожими на нас, но это тоже часть нашего общества без которого и мы не состоялись бы… От сумы и от тюрьмы не зарекайся – старая истина, но я бы еще добавила от страждущего не отворачивайся. Возможно не появись в жизни Ирины наркотиков- все было бы по-другому?
Все наше существование – это испытание. Испытание на прочность, веру, способность противостоять сложностям и соблазнам. Наверное, будь мы одни – мы не состоялись бы как личности. Нам повезло, что в самые важные для нас моменты жизни с нами находились те, кто мог поддержать и встать рядом плечом к плечу. И как не повезло тем, кто жил всю жизнь рядом с нами, но так же, как грузовой состав прошел мимо своей настоящей жизни, оставил за собой лишь горечь прожженных лет.
Когда я встречаю людей похожих на Ирину, всегда думаю об их судьбе. А ведь они были любимыми детьми, влюбленными и любимыми своей семьей, почему же у них так все сложилось в жизни? Из-за лени?
Из-за личной трагедии или чужого обмана? Из-за сложившихся стереотипов, что люди ставшие заложниками своих слабостей изгои и должны быть вне общества? А может все это происходит из-за простого равнодушия?
Мне жаль, что я не смогла помочь своей однокашнице.
Мне стыдно, когда кто-то осуждает таких людей как Ира. Но все же есть надежда, что таким как она помогают другие, те, кто смог пройти все круги ада и снова стать не просто членом общества, а настоящим ЧЕЛОВЕКОМ, помогающим таким же, как и он собратьям по несчастью вернуться в жизнь, которая рядом.
Назира РАИМКУЛОВА, блоггер
