Евросепаратизм: расстаться, чтобы объединиться

Карта Европы, по крайней мере Западной, нередко представляется стороннему взгляду чем-то очевидным, давно устоявшимся и практически неизменным. Какая же Европа без Франции, Германии, Великобритании, Испании? Хотя в восточной части Старого Света границы за последние 20 лет серьезно изменились, эти перемены, при всей их драматичности, довольно быстро «уложились» в общественное сознание. Существование Хорватии, Словакии или Украины сейчас не кажется странным и неестественным никому, кроме относительно небольших маргинальных групп. А вот распад Испании, Бельгии или Великобритании по-прежнему представляется многим за пределами этих стран чем-то странным, невероятным и бессмысленным. Между тем подобные сценарии быстро переходят из жанра фэнтэзи в разряд вполне вероятных прогнозов.


О том, чем обусловлен современный западноевропейский сепаратизм и почему он нынче на подъеме, мы поговорим сегодня. В центре внимания будут два региона – Каталония и Фландрия. Там автономистские и сепаратистские движения добились в последние годы наиболее заметных успехов.

СПРАВКА. Каталония – автономный регион на северо-востоке Испании. Население – семь с половиной миллионов человек. Столица – Барселона. Официальные языки – каталанский, испанский и аранский (это диалект древнего окситанского языка). По официальным данным, более 46% жителей региона называют своим родным языком испанский, свыше 37% – каталанский. Исторически Каталония была частью земель Арагонской короны, чей союз с Кастилией в конце XV века привел к созданию Испании, какой мы ее знаем сегодня. Но уже в середине XVII века каталонцы восстали против испанской монархии, обвинив ее в пренебрежении к их историческим правам. Восстание было подавлено, но «сожительство» Каталонии и испанских властей и далее было непростым. Современное каталонское движение за независимость оформилось в 20-30-е годы прошлого века. Каталонские националисты, в основном левого толка, принадлежали к ярым противникам диктатуры генерала Франко, который проводил политику централизации. После падения диктатуры возникло несколько политических партий и движений, выступающих за широкую автономию Каталонии – вплоть до отделения от Испании.

О том, какие силы доминируют в политической жизни сегодняшней Каталонии, рассказывает Виктор Черецкий:

Виктор Черецкий: «В Каталонии традиционно правит правоцентристская коалиция «Конвергенция и Союз». До недавнего времени она придерживалась умеренно-националистических взглядов, выступая лишь за расширение автономных прав региона в составе Испании. Однако в последние годы руководство партии в лице 56-летнего экономиста Артура Маса занимает сепаратистские позиции. В ближайших планах коалиции – организация референдума о независимости.
Но конституция Испании не предусматривает выхода из страны отдельных регионов. Официальный Мадрид заявляет, что «готов применить все предусмотренные Основным Законом средства для сохранения единства страны». Среди прочих мер конституция не исключает использование с этой целью военной силы. В последние две недели руководители «Конвергенции и Союза» несколько смягчили тон в своей полемике с Мадридом. Правда, это объясняется, по мнению наблюдателей, не столько угрозами испанских деятелей, сколько позицией Евросоюза. Артур Мас, который все время говорил о Каталонии как будущем независимом члене Евросоюза, столкнулся с принципиальной позицией этой организации. Ее озвучил официальный представитель Еврокомиссии Оливье Бейли: «Если часть какого-то государства, члена Евросоюза, объявляет независимость, то новое образование более не является частью единой Европы. Вопрос о его вступлении в ЕС должен решаться на общих основаниях в соответствии с нашими юридическими нормами».

Перспектива оказаться изгоями в Европе, с таможенными заслонами на границах, не очень привлекательна для прагматичной каталонской буржуазии, которая задает тон в «Конвергенции и Союзе» и вполне сознает, что Испания наложит вето на присутствие независимой Каталонии в ЕС. Отсюда и определенная растерянность в рядах коалиции. Аналогичные настроения бытуют и в другой националистической группе либерального характера – «Каталонская солидарность – за независимость» во главе с бывшим президентом футбольного клуба «Барселона» Жоаном Лапортой».

Каталонский Центр исследований общественного мнения (СЕО) регулярно проводит опросы, предлагая жителям региона выбрать тот вариант сосуществования Каталонии и Испании, который они считают наиболее подходящим. Последние данные таковы: независимость поддержали свыше 44% респондентов; за конфедерацию высказались 25%; еще 19% хотят «оставить всё как есть», то есть сохранить за Каталонией статус автономного региона в составе Испании; и лишь 4% составляют сторонники превращения Каталонии в провинцию единой централизованной Испании. Впрочем, среди большинства, поддерживающего независимость или конфедерацию, нет единства: они разделены на более умеренную либеральную часть и радикальных националистов, стоящих на стороне левых партий:

Виктор Черецкий: «Главная из них – Левая республиканская партия. Ее лидер Ориол Жункерас говорит о создании так называемой Каталонской конфедерации. В это новое образование должны войти, помимо Каталонии, также Валенсия, Балеарские острова, часть Арагона, Мурсии, а также независимая Андорра, французский Руссильон и город Алгер на итальянском острове Сардиния. Эти же планы разделяет организация с названием «Социалистическая партия национального освобождения». Ее цель, помимо независимости, построение социализма в Каталонии. Но если она выступает за социализм европейского образца, то другая влиятельная в регионе организация – «Социалистическая партия национального освобождения каталонских территорий» – исповедует марксистско-ленинскую идеологию».

В Испании проблема каталонского сепаратизма – не единственная, ставящая под угрозу целостность этой страны. Есть, возможно, еще более острая ситуация в Стране басков, автономистские и сепаратистские движения в Галисии, Канарских островах и Андалусии. Но хрупкое единство, основанное на переговорах и политических компромиссах, пока сохраняется. Хотя нынешний экономический кризис усиливает позиции тех, кто считает, что Каталонии, довольно зажиточному региону, будет лучше уйти в самостоятельное «плавание», предоставив остальную Испанию ее судьбе.

Куда серьезнее ситуация в другой стране – Бельгии. Там противоречия между фламандской и валлонской общинами стали причиной политического полупаралича. Достаточно сказать, что нынешнее бельгийское правительство во главе с Элио Ди Рупо было сформировано после мучительных, не раз прерывавшихся переговоров, которые длились 574 дня! В этих условиях государственный девиз Бельгии – «Сила в единстве» – звучит несколько иронически.

СПРАВКА. Бельгийское королевство возникло в результате революции 1830 года, когда южные провинции тогдашних Нидерландов заявили об отделении. С согласия великих держав главой нового государства был избран Леопольд Сакс-Кобург-Готский, ставший основателем бельгийской королевской династии. Первоначально государственным языком Бельгии был только французский, его носители доминировали в политической и деловой жизни. В ХХ веке ситуация изменилась, бурное развитие северных регионов, населенных фламандцами, привело к тому, что их движение за равноправие увенчалось успехом. Кроме французского и фламандского, официальным языком Бельгии теперь является также немецкий, хотя он родной лишь для 70 тысяч бельгийцев. Этническая пестрота Бельгии и непростые отношения между ее общинами привели к тому, что политическое устройство страны – очень сложное. Помимо короля и федерального правительства, свои органы власти есть у Фландрии, Валлонии и Брюссельского региона.

Фламандские националисты, доминирующие в последние годы на политической сцене Фландрии, считают, что благополучному бельгийскому северу давно пора отделиться от менее успешного юга. Виктор Онучко рассказывает о том, чем привлекают избирателей приверженцы фламандской независимости:

Виктор Онучко: «В нижней палате бельгийского федерального парламента, заседают две наиболее значительные фламандские националистические партии – «Новый фламандский альянс» и «Фламандский интерес». На их долю приходится 26 процентов депутатских мандатов.

«Новый фламандский альянс» – молодая, но успешная партия. Она образована осенью 2001 года в результате раскола фламандской националистической партии «Народный союз». На последних парламентских выборах в 2010 году завоевала наибольшее число мест – 27 – в Палате представителей. Но в федеральной правительственной коалиции не участвует, имея принципиальные расхождения со своими парламентскими конкурентами во взглядах на будущее бельгийского государства.

На местных выборах 2012 года партия продвинула многих своих кандидатов в органы власти на коммунальном и провинциальном уровнях, а лидер «Нового фламандского альянса» Барт де Вейвер выиграл избирательную гонку за пост бургомистра Антверпена, города-тяжеловеса бельгийской экономики и оплота фламандского национализма.

Идеологию этой партии в Бельгии называют демократическим национализмом. Он более умеренный, чем ультранационализм крайне правого «Фламандского интереса», однако в качестве стратегической перспективы тоже рассматривает отделение Фландрии от Бельгии и вхождение в Евросоюз в качестве независимого государства.

Партия «Фламандский интерес» по своему политическому весу – пятая на федеральном уровне. У нее 12 мест в Палате представителей. Но во фламандском парламенте она вторая. И главная ее электоральная база – Фландрия. Это партия воинствующего фламандского национализма. До конца 2004 года она называлась «Фламандский блок», но сменила название после приговора суда о нарушении закона против расизма. Во главе ее программы – независимость Фландрии. Среди прочих программных требований – борьба против вступления Турции в Европейский союз. Сотрудничает с рядом крайне правых партий Европы. Председатель партии – 57-летний специалист по морскому и воздушному праву Брюно Валкенирс.

На местных выборах 2012 года, сепаратисты из «Фламандского интереса» потеряли ощутимое число голосов своих традиционных избирателей, которые частично отошли к «Новому фламандскому альянсу». Одним из последствий этого проигрыша стало то, что молодежное крыло «Фламандского интереса» обвинило руководство партии в тактических и идеологических ошибках. В частности, молодежь «Фламандского интереса» полагает, что политическая тематика партии оказалась слишком ограниченной. Например, проблематика иммиграции свелась лишь к антиисламской риторике».

Некоторые политологи считают, что, не будь Бельгия монархией, она бы уже распалась – этот институт остается одной из немногих скреп, еще удерживающих конструкцию бельгийской государственности. Впрочем, к примеру, шотландских сепаратистов не останавливает и корона: в случае выхода из состава Великобритании они согласны оставаться подданными королевы Елизаветы, но – отдельно от остальных частей нынешнего Соединенного Королевства. Кстати, Лондон и Эдинбург недавно договорились о том, что в 2014 году будет проведен референдум о независимости Шотландии. Как раз в год 700-летия битвы при Баннокбёрне, где войско шотландского короля Роберта Брюса разгромило английскую армию.

Нынешний регионализм и сепаратизм в Западной Европе – явление сложное. Он имеет исторические, этнические и экономические корни и редко сводится к чему-то одному. Древние границы Арагона и Кастилии, Фландрии и Валлонии, Англии и Шотландии неожиданно наполняются актуальным политическим смыслом. Однако почти никто из нынешних регионалистов не выступает против европейской интеграции. Напротив, именно в ЕС они видят противовес «имперским» поползновениям Лондона или Мадрида. И утверждают, что для того, чтобы объединиться в рамках Европы, соседним народам следует для начала цивилизованно расстаться – как это сделали, к примеру, 20 лет назад чехи и словаки. Верхи Евросоюза, впрочем, пока не спешат с объятиями к новым союзникам. Ведь ЕС с его нынешними 27 членами – довольно неповоротливая организация. Если же представить себе, что в его составе будет 30, 35 или 40 стран, то процесс согласования и вынесения решений в рамках Союза станет еще сложнее.

Европа – сложный механизм, в нем интеграция и дезинтеграция порой идут параллельно. Какой из этих процессов возобладает, судить пока трудно. Ясно одно: Европа – не такая уж старушка, она не застыла и непрерывно меняется.

Русская служба РСЕ\РС