Десятилетие спустя слово «джихад» прочно вошло в обиход как мусульман, так и немусульман в качестве условного обозначения исламской войны против Запада.
Ахмед Рехаб говорит, что его джихад — это возвращение истинного значения этому слову.
На собственные деньги и пожертвования сторонников директор чикагского филиала Совета по арабо-исламским отношениям запустил рекламную кампанию, раскручивающую менее известное значение этого слова, одно из которых, говорит он, «бороться, чтобы оказаться в лучшем месте, для улучшения своей жизни и жизни других людей, делать то, что правильно, а не то, что легко».
На рекламе, которая размещена на автобусах и поездах в Чикаго, Сан-Франциско и Вашингтоне, изображены улыбающиеся американцы-мусульмане.
«Мой джихад — оставаться в форме, несмотря на мой напряженный график», — говорит женщина в хиджабе, с гантелями в руках.
«Мой джихад — жить дальше, несмотря на потерю моего сына», — говорит мать, держащая рамку с фотографией ребенка.
Реклама отражает понимание Ахмедом Рехабом значения этого слова, которое он узнал от своей бабушки — женщины, бывшей в течение большей части его детства парализованной и прикованной к постели.
— Когда я спросил ее: «Как вы справляетесь с этим?» — она просто сказала: «Сынок мой, это мой джихад». И это было так многозначительно в то время, когда я рос, ведь это было ее признание, что это испытание, барьер, вызов, — делится Ахмед Рехаб.
БОРЬБА ЗА СЛОВО «ДЖИХАД»
Ахмед Рехаб говорит, что его кампания нацелена как на мусульман, уступивших это слово экстремистам, так и на немусульман, которые не знают, что «религиозная война» — лишь его узкое определение.
Лозунг кампании звучит так: «Забрать ислам у мусульман и антимусульманские экстремисты — это одно и то же».
— [Они] те, кто выбирают специфическую пуританскую интерпретацию ислама, — и они подчеркивают, что джихад здесь в аспекте святой войны. Они подчеркивают насильственную, воинственную природу этого термина, как он и используется [сегодня], и для них это также попытка вернуть то, что, они думают, является первоначальным смыслом. Таким образом, во многих отношениях есть своего рода джихад по возвращению или переосмыслению термина «джихад» среди мусульман, — говорит Ахмед аль-Рахим.
По словам Ахмеда Рехаба, умеренные мусульмане устранились от дискуссии и позволили оказаться заложниками двух крайностей — определяющих, как Западу следует рассматривать ислам и как мусульманам следует рассматривать Запад.
— Для нас это время бороться с упрощенным до абсурда диалогом. Этому не присущ раскол, не свойственен конфликт, и вот я, как живое свидетельство этому, — американский мусульманин, который очень любит Америку и практикует свою веру и на самом деле рассматривает джихад как что-то, что я хотел бы совершить, чтобы сделать Америку лучше, — говорит Ахмед Рехаб.
Другая группа, говорит Ахмед Рехаб, претендующая на знание истинного смысла слова «джихад», представлена такими людьми, как Памела Геллер, которые искренне согласны с интерпретацией исламских экстремистов.
Я американский мусульманин, который очень любит Америку и практикует свою веру и рассматривает джихад как что-то, что я хотел бы совершить, чтобы сделать Америку лучше.
Памела Геллер, руководящая антиисламской группой «Американская инициатива по защите свободы», использовала насильственную интерпретацию этого слова в рекламе, которую она запустила в Нью-Йорке в прошлом году и в этом году в Чикаго в ответ на кампанию «Мой джихад».
В отношении Ахмеда Рехаба и его сторонников Памела Геллер говорит:
— Они облагораживают и обеляют «джихад» и, по сути, обезоруживают американский народ в том, что, несомненно, является наибольшей угрозой национальной безопасности, с которой эта страна сталкивается. Наша рекламная кампания использует тексты и учения ислама, оправдывающие насилие и превосходство, существующие цитаты сторонников доминирования ислама и джихадистов, в том числе премьер-министра Турции, Усамы бен Ладена и террориста с Таймс-сквер [Фейсал Шахзад]. Мы используем реальные цитаты этих джихадистов. Там нет интерпретирования.
ДЖИХАД — ЭТО «СТРЕМЛЕНИЕ»
Исламский ученый Джамал Элиас, профессор в Университете Пенсильвании, говорит, что в английском языке нет слова, эквивалентного слову «джихад».
— Определение дается разное. Это термин, который на самом деле означает «борьбу» или «стремление», а в конечном счете это «стремление на пути к богу», — отмечает Джамал Элиас.
В политическом контексте, признаёт он, слово широко понимается как некоторая форма вооруженной деятельности.
— Но в целом, когда мусульмане использовали его — и это исторически верно, — когда мусульмане использовали термин, они часто использовали его как борьбу за самосовершенствование на личном уровне, — говорит Джамал Элиас.
Ахмед аль-Рахим говорит, что большое число средневековых исламских правовых текстов относит джихад к «религиозно санкционированной, или святой, войне»,
Более значительным джихад делает то, что противостоит низшему в нас самих или очищает нас и наши души от злого умысла.
— Более значительным джихад делает то, что противостоит низшему в нас самих или очищает нас и наши души от злого умысла и так далее, это своего рода духовная борьба.
Таким образом, заключает Ахмед аль-Рахим, это уже другой смысл «джихада» в рамках истории ислама.
— Это огромная потеря для человечества, если мы живем, полагая, что эти экстремисты являются единственными выразителями мнения. На самом деле они не одни. На самом деле они — меньшая часть, — говорит Ахмед Рехаб.
Перевод статьи в сокращении осуществлен Казахской редакцией Радио «Свободная Европа»/Радио «Свобода». Автор перевода — Алиса Вальсамаки.
