Бюбюсара и Чингиз: cлияние двух звезд. Часть II

"Взгляд". Портрет Ч. Айтматова. Художник С. Бабаджанов.

"Взгляд". Портрет Ч. Айтматова. Художник С. Бабаджанов.

Как отмечено в предыдущей части, история любви Чингиза Айтматова к Бюбюсаре Бейшеналиевой – предмет целого романа. Однако, кое-кто из читателей может упрекнуть меня, прочитав эссе: мол, не стоило вторгаться в столь чувствительную сферу отношений двух выдающихся личностей.

Категорически не согласился бы с таким мнением - хотя бы потому, что с этой историей связана существенная часть биографии жизни обоих героев публикации, особенно - Чингиза Торекуловича. Во-вторых, любовь – это божье благословение, в ней кроется, как считал Эрих Фромм, ответ на главные проблемы человеческой жизни. В любви мы выглядим либо достойным объектом культурного развития всего человечества, либо только носящим туфли вместо копыт двуногим животным.

К счастью, именно подлинным рыцарем любви выглядит автор бессмертной «Джамили». Это и понятно, иначе не было бы всех этих его прекрасных книг, особенно историй любви, столь великолепно описанных в айтматовских произведениях. «Мы не иска­ли друг друга, - пишет он, вспоминая Бюбюсару. - Все произошло как бы само собой. И эта нежданная встреча стала для меня самым дорогим даром судьбы. Женщина, осветившая мою жизнь — звезда киргизского искусства, знаменитая балерина Бюбюсара Бейшеналиева. Этот дорогой образ до сих пор витает в моих сновиде­ниях, тревожит и возвышает душу, возвращает в прош­лое...».

К сказанному нужно бы добавить и то, что Чингиз Торекулович и в пору зрелости не утратил пылкости души, он сам был тем юным Султанмуратом из «Ранних журавлей», прижимающим к сердцу платочек с вышивкой от Мырзагюль-бийкеч и сгорающим от настоящей бури ранее неизведанных чувств...

Любовь к Бюбюсаре возвысила его чувства до небес, осветив небывалым светом его жизнь. Одновременно она испепеляла его сердце, сжигала его изнутри, причиняя немыслимые страдания, о которых знал только он сам. Но ему все было мало, он желал большего, жаждал полного и безусловного слияния с Бюбюсарой. Ведь эта любовь была особого рода – любовью гения, привязанностью гиганта духа. «Настоящая любовь - дело мучительное», - заметил однажды сам Чингиз Торекулович. И кто бы на это возразил?!

Самое существенное, эта любовь расширяла его творческий мир, делая его безграничным - по аналогии с расширением Вселенной со скоростью света после Большого взрыва, если правы Эйнштейн и Хокинг. Можно понять, почему его Сейит в той же «Джамиле» вдруг начал рисовать, бредить какими-то неведомыми ранее чувствами и желаниями, идя на поводу обуявшего его юную душу чувства. В одной своей работе об Айтматове я назвал это обстоятельство творческой сублимацией, синдромом Леонардо, имея в виду автора «Джоконды».

Чингиз Торекулович всегда был человеком очень респектабельным, важным, очень сдержанным на эмоции и чувства. Это был достаточно крупный человек с очень киногеничной внешностью, всегда при галстуке, в выглаженной рубашке – он тщательно следил за своей внешностью. Выделялся даже в очень большой толпе: такой высокий, красивый мужчина с крупными чертами лица, чувственными губами, большими умными глазами и проницательным взглядом. С возрастом он поседел, но сохранил прекрасные и крепкие зубы, а лицо его стало еще приятнее, светлее. От него исходила потрясающая аура, а когда он сидел в кресле в своей привычной задумчивости, я, к примеру, не мог отделаться от впечатления, что он очень похож на Тургенева на его известном позднем портрете периода Буживаля и Полины Виардо.

Да, его влюбленность в Бюбюсару была счастьем, но и непреходящей болью - из-за невозможности соединить судьбы. А он хотел этого. Но именно этого не хотела или боялась Бюбюсара. Почему? Трудно это объяснить, но Чингиз Торекулович позже вспоминал: «У кого-то может возникнуть вопрос, почему же эти двое, любившие друг друга, не соединили свои судьбы? Когда я заводил речь об этом, Бюбюсара переводила разговор на другую тему или просила не торопиться». Позднее они получили новые квар­тиры - в соседних подъездах дома на бульва­ре Дзержинского.

Писатель продолжил: «Вскоре, когда мы были одни, Бюбюсара произнесла с печальной улыбкой: «Ачинов (она придумала это обращение из началь­ных букв моей фамилии и имени), я понимаю, что ты хочешь сказать. Говорят, по-настоящему любящие друг друга люди не соединяются, - она немного помолчала. - Может, так и должно быть. Обыденность семейных буд­ней убьет любое великое чувство. Зачем нам свою лю­бовь связывать путами брака?»

Тем не менее, любовь этих двух выдающихся людей продолжалась почти четырнадцать лет. Это были годы и огромного счастья, и боли, и страданий. Чтобы лучше понимать состояние Чингиза Торекуловича того периода нужно читать «Прощай, Гульсары!», где любовь женатого Танабая к незамужней Бибижан описано с такой достоверностью и эмоциональной силой. А любовь Едигея к Зарипе? Присовокупите к этому страсть мощного Каранара к верблюдице или синеглазого Ташчайнара к гибкой, как пружина, волчице Акбаре…

Но у этой истории любви есть свой грустный конец. В 1971 году Бюбюсара неожиданно заболела. Правда, она серьезно заболела еще до этого, когда у нее нашли туберкулез. Ее тогда оперировали в Москве. И рядом с ней неотлучно находился тот самый Муртаза, ее пылкий Меджнун, который в то время оказался в Москве в качестве врача-фтизиатра, повышающего свое образование в том самом институте, где оперировали Бюбюсару.

Но когда знаменитая артистка заболела вновь (теперь уже недугом неизлечимым), рядом с ней в знаменитой Кремлевке находился уже Чингиз Айтматов. Он вспоминает: «С каких-то гастролей она вернулась больной. С диаг­нозом - злокачественная опухоль груди. Бюбюсару по­местили в Кунцевскую больницу. Она страдала полтора года. Трудно обо всем этом говорить. На территорию больницы можно было попасть только по специальному пропуску. В одной палате с Бюбюсарой лежала с таким же диагнозом народная артистка Советского Союза Ольга Николаевна Андровская. В то же время в Кунцево лечился от этой страшной болезни Александр Трифонович Твар­довский. Это он одним из первых благословил меня на писательской стезе, опубликовав мои ранние повести в своем журнале "Новый мир". Всякий раз, бывая в больни­це, я навещал и его. Несмотря на все старания врачей, он быстро угасал. Вскоре Твардовского не стало».

«Бюбюсара тоже с каждым днем таяла. У нее уже не хватало сил самостоятельно подниматься с постели. Она сильно изменилась, свет ее ласковых глаз становился все глуше, слабее. Только тогда я впервые осознал, что ее бо­лезнь действительно неизлечима, и земля ушла из-под ног... И вот, когда даже малейшее движение стало прино­сить Бюбюсаре мучения, ее перевезли во Фрунзе. Я не мог усидеть на работе, вновь и вновь кружил вокруг боль­ницы, одинокий и неприкаянный. Уже смирившаяся с тем, что ей остались считанные дни, Бюбюсара при моем появ­лении слабо улыбалась, пытаясь как-то подбодрить меня. Она и в эти последние минуты оставалась моим ангелом-хранителем», - расскажет Айтматов в своей исповеди «Плач охотника над пропастью» .

11 мая 1973 года Бюбюсары не стало. Чингиз был буквально на грани…

Продолжение следует