Он считает, что на политические события в Центральной Азии, произошедшие в уходящем году, повлияли не только внешние факторы, но и изменения во внутренней политике в странах региона.
«Азаттык»: 2023 год для Центральной Азии, наверное, стал самым богатым на саммиты с участием Китая, России, США и стран Европы. Лидеры стран региона стали желанными гостями в столицах мировых держав. Можно ли говорить, что этот год стал годом признания региона как единого целого в глазах мировых лидеров?
Умаров: 2023 год – это год, в котором сошлись результаты событий последнего десятилетия в Центральной Азии и последствия внешних кризисов, которые тоже внесли свою лепту. В первую очередь интерес, который мы наблюдаем к Центральной Азии, и тот факт, что саммиты проходили именно в формате «1+5» – это, конечно, результат произошедших изменений внутри Центральной Азии. Можно говорить о том, что особенно с 2016 года происходит трансформация во всех странах Центральной Азии. Началось все активно меняться с Узбекистана. Потом эти же процессы стали наблюдаться в Казахстане, в Кыргызстане, Туркменистане и на подходе к этим же процессам находится Таджикистан.
В первую очередь я говорю о внутриполитических изменениях, о транзитах власти, о том, что первое поколение лидеров в Центральной Азии сменяется вторым и у второго поколения другое представление о роли региона в мире и о роли их самих во внешней и внутренней политике. Мы видим, что возникает костяк из двух стран – Узбекистана и Казахстана - которые формально заявляют о демократизации, о реформах, об увеличении своего присутствия в мировой экономике, о привлечении инвестиций, об интеграции в мировое сообщество. Естественно для того, чтобы интегрироваться в это международное сообщество, необходимо интегрироваться и между собой, им нужно больше сотрудничать. И в последние годы мы видим, как Ташкент и Астана все больше и больше заявляют о партнерских направлениях и занимаются наращиванием сотрудничества друг с другом и с другими странами Центральной Азии. Это первый фактор.
Второй - это, конечно, внешний кризис – война в Украине и новая роль России в мире. Россия стала более изолированной, более токсичной, с ней довольно сложно, для некоторых стран – невозможно вести диалог. Поэтому если раньше для стран Запада было более или менее нормально присутствовать в Центральной Азии как бы через Россию, то теперь это невозможно. Если раньше головные офисы диппредставительств или крупных компаний находились в России и отвечали за центральноазиатский регион, то теперь так делать невозможно, нужно напрямую общаться с регионом, присутствовать в регионе. Стало даже наоборот – некоторые страны или некоторые компании для того, чтобы поддерживать хоть какие-то контакты с Россией или находиться на российском рынке, сейчас предпочитают это делать через Центральную Азию.
И вот я бы сказал, что в первую очередь действия самой Центральной Азии и, во-вторых, влияние внешних кризисов повлияли на то, что регион признали или увидели в регионе что-то более цельное. Этого не происходило в первые десятилетия развития Центральной Азии как независимой группы стран.
Читайте также Центральная Азия - в центре внимания. Эксперт по региону о снижении влияния России и интересах Запада«Азаттык»: Об интеграции в регионе говорят давно, на самых разных уровнях. Но делается это как-то осторожно, с оглядкой на Москву. Западу же, наоборот, интересен формат «С5». Учитывая последние тенденции в мировой политике, по вашему мнению, приблизилась ли реальная интеграция?
Умаров: Как я уже ответил выше, есть новое видение внутри стран Центральной Азии о том, что страны должны друг с другом больше сотрудничать. В первую очередь это, конечно, результат действий Ташкента – с 2016 года с приходом Шавката Мирзиёева к власти поменялись приоритеты во внешней политике. И абсолютно точно можно сказать, что главный приоритет – это отношение с соседями, увеличение товарооборота, взаимных инвестиций, увеличение каких-то платформ для сотрудничества и увеличение присутствия Узбекистана в других странах и наоборот. Этот процесс происходит уже 7 лет, и он дает собственно свои результаты. Мы видим, что на политическом уровне улучшаются отношения абсолютно у всех стран Центральной Азии, даже Кыргызстан и Таджикистан, несмотря на то, что между ними происходят вооруженные конфликты, идут на компромисс, проводят межправительственные комиссии по разрешению территориальных споров, абсолютно точно с самого верхнего уровня политических структур есть желание решить этот вопрос.
Мне кажется, что дело здесь не столько в том, что интеграция долго проходила с оглядкой на Москву, а в том, что у первых лидеров независимых стран Центральной Азии интеграция в принципе не могла быть приоритетом внешней политики. Она была опасна, в первую очередь, для их собственной легитимности в глазах своего общества, потому что это были лидеры, которые находились у власти еще с советских времен, это были лидеры, которые собственно и приняли решение формально о независимости. И для них было необходимо доказать обществу, что в независимом формате существовать каждой из стран Центральной Азии намного выгоднее, чем в составе какой-то группы, чем в каком-то интегрированном состоянии.
Несмотря на то, что по факту интеграция была взаимовыгодной и более перспективной с точки зрения всеобщего развития, они не могли на это пойти, потому что они не могли объяснить обществу, зачем надо было выходить из состава Советского Союза, если снова говорится об интеграции и взаимосотрудничестве. Зачем надо было тогда рушить и так интегрированную систему? У второго поколения политических лидеров стран Центральной Азии такого вопроса не стоит, по крайней мере, он не такой актуальный. Общество в нынешних странах Центральной Азии, которое помнит советские времена и может предъявить претензии в лицемерии своим политическим элитам, уже не находится в большинстве. Большинством является молодое население стран, 70% коллективного населения всех стран Центральной Азии моложе 40 лет. То есть это люди, которые уже не помнят никаких заявлений или публичных высказываний по поводу Советского Союза.
Читайте также Центральная Азия не желает быть «задним двором Путина», но Москва не хочет сдавать позиции«Азаттык»: С начала вторжения России в Украину часто высказываются мнения об изменении роли ЦА в мировой политике. Спустя два года стало понятно, что Россия заинтересована в еще большем сближении с регионом, а Запад только-только понял, что настало время для изменения своей политики в регионе. Сейчас регион стал похож на дрейфующую льдину, которая прибита к берегам России и Китая, но время от времени плывет в сторону западных партнеров. Можно ли сделать прогноз, как будет меняться роль региона в мировой политике?
Умаров: Мне нравится метафоричность вашего вопроса и то, что вы сравниваете Центральную Азию с дрейфующей льдиной, которая прибита к берегам России и Китая. Мне кажется, в этом что-то есть. Действительно, Центральная Азия прибита к России и Китаю и никуда от этих двух стран не денется из-за своей географии, из-за уже довольно налаженных связей, существующих между странами региона с Россией и Китаем. Поэтому это воспринимается как факт. Здесь никаких новых трендов в отношениях с этими двумя державами не будет. Будет только увеличение присутствия Китая, некая трансформация присутствия России, но все еще активное ее присутствие.
Но я не соглашусь с тем, что время от времени регион будет плыть в сторону Запада и отплывать от него, потому что в интересах стран Центральной Азии, в том числе потому, что они прибиты к берегам России и Китая, иметь диверсифицированный набор союзников и партнеров по всему миру. И абсолютно любая страна, которая заинтересована в своем присутствии в регионе, она, по мнению находящихся сейчас у власти политических элит региона, должна иметь право на присутствие. Но главное условие для присутствия этих стран – это мирное сосуществование со всеми уже присутствующими странами в регионе. Поэтому я не думаю, что правильно использовать метафору о дрейфовании стран то к одному полюсу, то к другому. Мне кажется, что намного лучше говорить о сосуществовании всех стран в регионе. То есть идеальное будущее, которое в своих представлениях имеют лидеры стран Центральной Азии, это когда абсолютно любые страны, у которых даже свои двусторонние отношения могут находиться на историческом минимуме, как у США и России, например, могут при этом вполне сосуществовать в Центральной Азии. И это то, к чему каждая из стран Центральной Азии отдельно или вместе, стремится в своей внешней политике.
Читайте также Как Китай увеличил свое присутствие в Казахстане в рамках инициативы «Один пояс — один путь»?«Азаттык»: Востребованность Центральной Азии в мировой политике в последние два года очевидна. Но война в Украине рано или поздно закончится. Как итоги конфликта скажутся на регионе?
Умаров: Да, действительно, такого интереса к региону со всех уголков мира, наверное, не было бы, если бы не произошло вторжение России в Украину, если бы не произошло изменение структуры отношений США и Китая. Это действительно очень важный фактор, который приковал интерес многих стран к Центральной Азии, но также не стоит забывать о внутренних процессах, которые в регионе происходят, которые происходят в каждой отдельно взятой стране. И мне кажется, что итоги этих внешних кризисов и то, как они скажутся на регионе, зависит от того, что будет происходить внутри этих стран.
Если мы говорим о сценарии развития, демократизации, улучшении общей атмосферы для инвестиций, увеличении присутствия других стран в регионе, увеличения конкурентноспособности стран Центральной Азии – если страны будут двигаться в этом направлении, то вполне вероятно, что эти внешние кризисы, как война в Украине, окажут положительный эффект на взаимосвязи Центральной Азии с другими странами. Если этот внешний импульс не получится трансформировать во что-то внутреннее, если не получится те страны, которые сейчас обратили внимание на Центральную Азию, приковать чем то, что не связано с внешним миром, а связано исключительно с внутренними процессами Центральной Азии, то, конечно, это будет упущенной возможностью.
Здесь, конечно, мы сталкиваемся со многими другими проблемами, которые есть во внутренней политике каждой из стран Центральной Азии. Мы говорим о реформах, улучшении всеобщей ситуации в каждой отдельно взятой стране. Мы говорим о том, можно ли ожидать этого или это только пыль в глаза, и реформы не будут продвигаться дальше, и режимы будут больше консолидировать власть в руках конкретных людей. Тут многое зависит от поведения каждой страны, каждого режима во внутренней политике.
«Азаттык»: А теперь немного о Кыргызстане. После прихода к власти Садыра Жапарова в 2020-2021 годах в регионе к нему относились достаточно осторожно. Как за 3 года, на ваш взгляд, изменились позиции президента Кыргызстана среди лидеров стран Центральной Азии?
Умаров: Да, действительно, когда Садыр Жапаров только пришел к власти, к нему относились достаточно осторожно, потому что не понимали, чего от него ожидать. Я напомню, что он первый президент Кыргызстана, который не начинал свою политическую карьеру в советское время. Это в явном виде второе поколение политиков Кыргызстана и Центральной Азии, поэтому ему сложно было найти какой-то общий язык с коллегами из других стран. И лидерам других стран, таким как Мирзиеев и Токаев, людям абсолютно советским, было сложно найти общий язык с Жапаровым. К тому же, учитывая его довольно интересную биографию с многими событиями, которые можем трактовать неоднозначно, к нему присматривались, действительно ли он заслуживает доверия, можно ли полагаться на него. Учитывая и то, как он пришел к власти, тоже были вопросы о том, насколько его положение стабильно, насколько стабилен его режим, можно ли с ним иметь дело и полагаться на его обещания. В первые годы такое было.
Но сейчас, мне кажется, есть ощущение, что Жапаров вполне себе контролирует ситуацию, держит свой политический режим достаточно стабильным. Есть некоторые претензии к тому, к каким методам он прибегает, какие заявления делает и на кого внутри кыргызстанского общества он опирается. Но это что называется вопросы второго порядка. Первого порядка – это, конечно, тот факт, что он достаточно популярен и добивается изначально поставленных целей. Он изначально, когда пришел к власти, говорил о консолидации, говорил, что перепишет Конститутцию и сделает должность президента более влиятельной, чем это было раньше. И в целом он этого всего добился и продолжает двигать политический режим Кыргызстана в этом направлении. Поэтому я думаю, что все эти его успехи по стабилизации его авторитарного режима сделали свое дело, и теперь он действительно воспринимается как человек, который понимает, что говорит и, мне кажется, среди соседей увеличился уровень доверия к нему лично и к его широкопонимаемой команде. Поэтому его позиции сегодня достаточно стабильны.
Читайте также «Правила игры не изменятся». Основные аспекты визита Путина в Бишкек«Азаттык»: Все лидеры Кыргызстана традиционно говорят, что ведут многовекторную политику. Но, как отмечают эксперты, вектор все-таки немного смещен в сторону Москвы. По вашему мнению, с учетом последних тенденций на мировой арене, реально ли вести действительно многовекторную политику? И вообще, возможно ли выстраивать одинаково сбалансированные отношения со всеми партнерами?
Умаров: Да, мне кажется, все страны Центральной Азии проводят многовекторную политику, это главный ключ к успеху нормального существования и развития страны. Невозможно, учитывая географию, учитывая те условия, в которых находится каждая из стран Центральной Азии, зависить исключительно от одного партнера. Поэтому каждая страна, каждый лидер пытается балансировать и диверсифицировать своих партнеров по миру, и в этом нет ничего нового.
Но пришедший к власти в Кыргызстане Садыр Жапаров и его команда, мне кажется, не совсем комфортно себя чувствуют в отношениях с Западом и считают, что присутствие Запада уж слишком раздуто в Кыргызстане. Поэтому пытаются его минимизировать, пытаются свести его к тем же уровням присутствия, которые мы наблюдаем, например, в Узбекистане. Собственно, отсюда и следует все те действия, которые были предприняты Кыргызстаном в последнее время. Мне кажется, Садыр Жапаров рассматривает присутствие Запада в своей стране как опасное из-за, по его мнению, дестабилизирующих факторов. По его мнению, все некоммерческие организации, которые поддерживают жизнь гражданского общества, являются источником опасности для его собственной стабильности. Поэтому он этим странам, собственно, не доверяет и поэтому склоняется к увеличению отношений сотрудничества с теми странами, которые он понимает, которые разделяют с ним ценности. И на данном этапе это, конечно, Россия в первую очередь, во вторую – это Китай.
Но при этом надо понимать, что со странами Запада Кыргызстан не собирается разрывать отношения, но минимизировать их присутствие к некоему уровню, который позволит формально к ним обращаться и иметь доступ к каким-нибудь финансовым инструментам, но при этом не давать доступа им к активному присутствию в гражданском секторе.
Читайте также На конференции в Европе подняли вопрос о свободе слова в Кыргызстане