Все ожидания от вхождения Кыргызстана в Таможенный союз зиждутся на аналогии с прошлым. Что не учитывает три принципиально новых условия.
I. Не одна Россия создала этот союз. В Евразийском экономическом союзе три вето-игрока с разными интересами к Кыргызстану. Если для одного это рынок, для другого скорее амбиции, то для третьего, в его понимании, скорее риски.
II. Ни один из игроков не может себе позволить придерживаться одной из главных задач Таможенного Союза – полностью закрыть границы с Китаем. Отказаться от вездесущего китайского товара и капитала.
III. Коррупция. В рамках государственных моделей управления в странах ТС коррупция играет мобилизирующую роль. Однако в межгосударственных объединениях она будет выполнять функцию мощнейшей коррозии. Не позволяя обеспечивать важнейшую функцию ТС - открытость границ внутри союза, и закрытость вне ее.
IV. Мир поменялся. Новые технологии не дают шанса тотального контроля со стороны любого государства, каким бы амбициозным оно не было. Информационные, коммуникационные, энергетические технологии сносят барьеры. По сути, мы проживаем третью научно-техническую революцию.
Роли и тенденции: «Игра Ва-банк».
В России все поставлено на демонстрацию собственной политической мощи: ситуация с Украиной, попытка стянуть к себе хотя бы часть рассыпающегося постсоветского пространства, усмирить и контролировать умы и эмоции в собственной стране. Таможенный союз/ЕАЭС как потолок сотрудничества, последняя страница эпохи постсоветских коммун. Согласно ситуации, попытка по-новому возродить и оконцептуализировать понятия «русский мир», «соотечественники», «русские» с опорой на православие, и новый-старый политический курс, может привести к обратной реакции.
Амортизирующий эффект от избыточно перегнутой идеологической политики может снести все попытки мобилизации. Проводимая политика внутренней мобилизации в стране идет в противоречии с внешним призывом объединения/спасения/возрождения. Наиболее показательным примером здесь выступает миграционная политика, один раз заявленная в формате ЕАЭС, и другой - государственная в РФ, все больше противоречащая основным направлениям. Россия уже может не потянуть покупать лояльность политических элит государств-союзников, в нынешней геополитической ситуации. Однако «жесткую силу» никто не отменял.
«Операция перехват».
Именно у Казахстана есть все предпосылки получить реальные дивиденды от вхождения Кыргызстана в Таможенный союз, несмотря на нескрываемую государственную позицию – недовольство от вхождения в ТС такого близкого, но далекого соседа как Кыргызстан. Попытка компенсировать уже имеющиеся потери в ТС подтолкнет сегментированные олигархические и просто группы бизнес интересов в этой стране, находящиеся в ожидании, к перераспределению новых ресурсов. Затянувшееся ожидание ухода «папы» из власти и последующих перспектив в перераспределении наследства, приводит к необходимости искать и осваивать новые рынки.
Географически основной частный казахстанский бизнес находится больше в южной части страны, граничащей с Кыргызстаном. Остающиеся неосвоенными, хаотично перераспределяемые ресурсы Кыргызстана от одного инвестора к другому, рыхлый банковский и финансовый рынки, дешевая сырьевая база привлекает капитал Казахстана. Однако открывшийся экономический и таможенный занавес ЕАЭС даст возможности для освоения ресурсной базы Кыргызстана. Пока российский капитал, в большей степени завязанный на государстве-распределителе развернется, более мобильный казахский сегментированный бизнес быстро освоит функции пылесоса. Беспошлинный вывоз сырья, внутри уже Таможенного союза, предоставит возможность безфильтрового, то есть беспрепятственного высасывания практически любых ресурсов из Кыргызстана.
«Один шаг – вперед, два – назад»
Точка опоры военного присутствия США в Центральной Азии – «Афганистан как угроза», исчерпала себя. Уход авиабазы из Кыргызстана – проигрыш очередной партии в геополитической игре. Поддержка гражданских инициатив посредством грантов нивелирована двумя факторами. Первый – российский антизападнический пресс, с все больше усиливающимся наступлением (от гомофобии, до «иностранных агентов»). Второй – результат финансовых и прочих проектов оказался в большей степени иллюзорным, не дав существенных ожидаемых плодов. Возможно, это связанно с недооценкой двух факторов. Первый – бремя наследия советского прошлого, все еще высокая степень патернализма к бывшему центру выражающийся в инерции и зависимости политических элит. Второе – собственный поверхностный подход и ситуативная политика интересов в Центральной Азии.
«Непреломляемая сила».
Любые ограничители, которые выставит ТС/ЕАЭС Китаю, в любом случае будут преодолены. В целом они не станут значительными издержками для китайского производителя и бизнеса. В отличие от кыргызского, который понесет значительные, если не сказать сокрушительные потери. Учитывая, что основные проекты Китая в Кыргызстане – государственные, рассчитанные на долгосрочную перспективу. К тому же такая брешь как коррупция в любой из стран ЕАЭС – источник возможностей продвижения товара «из под полы». А как показывает еще не забытая советская практика – «любой товар из под полы не бывает залежалым».
Дилемма Курманжан для Кыргызстана
Курманжан, для которой союз с Россией был единственной формой защиты от нее, в современных реалиях вовсе не срабатывает. Мир изменился. Эффект дежавю наталкивается на современные реалии:
№1 - подъем Китая,
№2 -разнообразие внешнеполитических ходов,
№3 - два беглых президента из страны получили убежище в двух из трех стран Таможеннего союза, при посредничестве третьей.
И как парадокс, на выходе получаем решение о вхождении Кыргызстана в состав ТС. Эта очередная попытка Кыргызстана войти в ту же реку, создает впечатление, что наследие прошлого играет определяющую роль в подходах формирования будущего.
Интересно, что Алмазбек Атамбаев единственный президент, на правление которого приходится столь удачное стечение внешнеполитических разломов, все же пошел именно этим путем. В то время как показывает мировой опыт, подобные разломы, воспринятые изначально как катаклизмы, в последствие могут приносить весомые дивиденды малым странам. Формируя и расширяя пространство для собственного маневра. Достаточно привести в пример, даже не «далекий опыт» Монголии. Страны, которая имеет много общего с Кыргызстаном от культуры труда до блокового восприятия геополитики. Сегодня Монголия смогла преодолеть инерцию наследия прошлого. Как результат средний годовой рост ВВП Монголии в период с 2001-го по 2013-й превысил 8%, а в последние годы, страна стала одной из самых быстрорастущих экономик мира.
Контуры безопасности региона
Базовым принципом политики безопасности в регионе, продолжает оставаться – «кто страшнее». Данная повестка не сменяется в не зависимости от повода для угроз. От «страшного Афганистана» до «радикального исламизма», от конфликтов «межэтнического» - до «религиозного». Решаемые только декларативными или репрессивными методами, с одинаково нулевым результатом. На поверхности советская инерция решения проблемы – ограничительная и запрещающая. Навязчивая попытка «защиты и опеки» больших игроков может основываться только на основании имеющегося врага. Пусть даже мнимого, конструируемого (в этом смысле уже почти век используется «страшный Афганистан»). Парадокс в том, что только в постсоветской Центральной Азии старые лекала внешнеполитического восприятия оказываются всё также востребованными. Диссонируя с реальностью, не подходящей по размеру современности. Безопасность в Кыргызстане как мальчишка в коротких штанишках, которого легко напугать, и пригрозив взять за руку и увести. Всем тем, кто хоть мало-мальски может влиять на неустойчивую психику испуганного ребенка, подменяя понятия мнимой безопасности с реальной опасностью. Неважно, в лице ОДКБ или НАТО. Дихотомичное/биполярное восприятие современных международных отношений у него все равно будет равносильно дальтонизму пешехода на оживленном перекрестке.
