Часто ли мы устраиваем походы в кинотеатры, чтобы ознакомиться с новинками экрана? Впечатление такое, что не очень. Я в числе таких. Больше полагаюсь на всевидящий и всемогущий Интернет. Но картину узбекских мастеров по мотивам «Тополек мой в красной косынке» Чингиза Айтматова я решил посмотреть непременно и только в кинозале, потому что об этом творческом предприятии узбекских братьев говорили много и писали не меньше. Но вот что из него получилось –– это было самое интересное и интригующее для меня.
А потом––часто ли бывают совместные меж республиками работы в наше эгоистичное (я хотел сказать, дурное), пост–культурное время? Увы, нет.
Посмотрел. И не пожалел. Более того, из кинозала вышел такой оживленный, одухотворенный, с кучей самых разных, в целом очень благоприятных, эмоций. Самое главное было то, что «Делбирим» никак не разочаровал, а как бы вдохновил, обрадовал, заронил в душу Надежду. Надежду на самую обычную человечность, нормальное, цивилизованное будущее, надежду на любовь и сотрудничество. И это сделали узбекские друзья!
Час с лишним на просмотр картины пролетел мгновенно. А как зритель я удивился вот чему: фильм получился определенно грустным, печальным, зрители вместе с горемычным Ильясом с тяжелой душой прощались с Асель - кыргызской мадонной в красной косынке, такой хорошенькой и сердцу милой, но уходящей. Уходящей, плача и обливаясь слезами, с другим человеком. Но парадокс! Зрители были, как я заметил, счастливы. Отчего? От полученного удовольствия. От радости за удачную совместную работу узбекско–кыргызских артистов.
«Прощай, Асель!» - эти слова как бы с горечью вырывались в конце просмотра, многие тихо прослезились, потому что на экране происходило то, что так или иначе соизмерялось с реальностями жизни, с ее неписаными законами и непоправимыми условностями. Но была радость. Радость от эстетического сопереживания, от внутреннего очищения, от катарсиса, если хотите. Я лично это чувство объяснял так: радость за новое возвращение настоящего Айтматова на экран, за новую встречу с его миром, за универсальность его художнического языка, за его умение погрузить нас в пучину драматических чувств и переживаний, в то же время за его мастерство очистить, облагородить нас. Это, конечно, дар. Дар уникальный. Дар свыше, сделавший из Айтматова мировую литературную знаменитость.
Нельзя сказать, что фильм такой мастерский, во всем совершенный. Нет. Но он невероятно искренний, в чем-то очень наивный, но честный и душевный в актерских играх. Ильяс узбекского молодого актера Адиза Раджабова настолько проникновенный, прожитый и характерный, что не верить ему, не сочувствовать и не сопереживать его человеческому страданию и блужданию невозможно. Этот актер с характерной внешностью и с природным мастерством перевоплощаться в героя, жить его жизнью –– самая большая удача фильма. И, конечно, личная актерская удача Адиза.
Не побоюсь заняться предсказанием - как у артиста у него очень большое будущее. Не скажу, что узбекское кино скоро родит нового Омара Шарифа, на этот раз уже не египетского, а узбекского, но он, новая звезда экрана, уже на подходе. Понятно, нужен только фильм, нужен тот режиссер, который в нем увидит актера такого уровня и раскроет таящийся в нем яркий артистический потенциал…
Вообще весьма удачным получился мужской состав «Делбирим». Имею в виду и начальника автобазы, такого убедительного и реального, и Алибека, не в меньшей степени, и Бектемира в исполнении артиста Улукбека Кадырова.
Хочется отдельно сказать несколько слов о двух киновоплощениях - Асели и Кадичи в исполнении Мадины Талипбек и Элины Абай кызы соответственно. Обе актрисы прелестны, особенно Элина в роли Кадичи. Роль последней выполнена как бы в двух ипостасях: Кадича в фильме - определенно роковая женщина, по-своему борющаяся за свое счастье, за свою любовь, иногда ценой подлости, вызывающим своим поведением, но она готова и на самопожертвование, на честность, когда речь идет о судьбах людей.
Что касается Мадины Талипбек в роли Асель, то она запоминается как целомудренная кыргызская деревенская девушка, бесхитростная и застенчивая, но неожиданно твердая и преданная в своих чувствах. Мне кажется, постановщик Сарвар Каримов поступил совершенно правильно, по–своему интерпретируя драму Асель–Ильяс, чем это описал в своей прекрасной повести Чингиз Айтматов. Узбекский режиссер эту сложнейшую драму любви, измены и преданности еще больше драматизировал, решив эту трагическую дилемму жизни как бы по–пушкински и позволив Асель полнее выговориться именно после разрыва с Ильясом. Она именно в минуты разрыва еще раз признается в своей любви к нему, при этом заявляя, как Татьяна Ларина в великом романе классика: «Но я другому отдана, и буду век ему верна». Именно этот момент получился в фильме наиболее сильным и «слезоточивым», самым сильным местом актерской работы Мадины. Правда же в том, что в жизни простых решений и легких путей выхода из сложного положения не бывает. В Библии сказано: «Мне отмщенье и азъ воздам».
Вместе с тем нельзя не отметить и то, что у обеих актрис почти «без работы» остались глаза и лица, в целом лицевое выражение, body language, как сказали бы англичане. Это особенно заметно в работе Мадины Талипбек, хотя то, что она сумела немало порций слез вызвать у зрителей на завершающих эпизодах фильма, дорогого стоит.
Как известно, повесть «Тополек мой в красной косынке» Чингиза Айтматова была экранизирована не раз, и каждый раз мы видели, как актеры и режиссеры по-своему ее толкуют и что из этого получается. Черно–белая картина «Я - Тянь-Шань» Ирины Поплавской была снята еще в 1972 году и запомнилась как весьма стилистически жесткая киноработа, которая рассказывала не только о любви и ее драматических перипетиях, сколько о великих и суровых горах Тянь-Шаня, о людях поднебесных вершин. Это была талантливая сага о белоснежных горах, об опасных серпантинах и перевалах, людях, там живущих и работающих.
Совсем по-другому получился фильм турецких мастеров по мотивам айтматовской повести с незабываемой Тюркан Шорай в главной роли. Я не хотел бы во всем непременно видеть этнокультурный подтекст или национальное видение проблем, но турецкие артисты из Асель сделали непослушную, в чем-то дерзкую, как и должно быть у своенравных кочевников высоких гор, самодостаточную горянку в хиджабе. По-видимому, турецкие кинематографисты всерьез считали, что все кыргызские женщины, как Джамиля в другой легендарной повести Айтматова, очень своенравны и всегда себе на уме. Тут нам приходится признать: все-таки о наших женщинах в мире судят по Джамиле, стремглав бежавшей в бескрайние казахские степи со своим одухотворенным Данияром, бросив все, бросив мужа на войне. Что ж, спорить не станем - что есть, то есть...
Совсем по–другому прочитали «Тополек мой в красной косынке» узбекские кинематографисты: кыргызские девушки в их понимании все-таки немного стеснительны, по-восточному послушны, в них проявляются следы матриархата тянь-шаньских гор и ферганских деревень, но когда дело касается серьезных жизненных вопросов, они неожиданно становятся самостоятельными и решительными. Кстати, я видел только позитив и в том, что события фильма смело перенесены в контекст наших дней с их сотовыми телефонами и крупнотоннажными китайскими грузовиками.
Это было художническим правом узбекских толкователей Айтматова. Заметим лишь, что такое явление в мире искусств давно не ново. Мы все не раз видели и читали, как классический текст или хрестоматийно известное произведение литературы преподносится в совершенно ином историко–временном контексте, когда становится предметом кино- или музыкально–сценической трактовки. Лично я стал свидетелем того, как опера Бизе «Кармен» на сцене Стокгольмского королевского театра очень органично обошлась без деталей испанской Севильи, широких цыганских юбок Кармен, а сцену заполнили американские солдаты, гуляющие где–то во Вьетнаме или Филиппинах. Успех оперы был огромный.
И еще. Как сообщалось в прессе, идея фильма была кыргызской, но она была поддержана на высоком политическом уровне в Узбекистане. Сказать, как мы были за это рады и благодарны, значит, ничего не сказать. Именно президент Шавкат Мирзиеев, давний поклонник Айтматова, этот яркий лидер, пламенный творец «узбекской весны» сделал возможным этот праздник культуры.
Да, узбекско-кыргызский фильм «Делбирим» подарил нам немало эмоционально и эстетически насыщенных минут. Мы с горечью прощались с киношной Асель, с болью оставляя ее в чужом доме, но с надежным и благородным Бектемиром, при этом жалея и сочувствуя Ильясу. Но важно то, что при этом как бы с большой радостью сказали себе: Здравствуй, Айтматов! Ибо это был настоящий Айтматов –– всегда грустный, но столь же возвышенный, верящий во благо внутреннего очищения, во благо нескончаемого нашего стремления быть и оставаться человеком везде и всегда.
Но, как Чингиз Торекулович всегда говорил и эстетически утверждал, путь к самосовершенствованию лежит не иначе, как через наше более или менее успешное прохождение крутых серпантинов жизни и перевалов судьбы.
Другого, по Айтматову, нам просто не дано.
