«Азаттык» и дискуссионная площадка «Эсимде: осмысляя свою историю» представляют публикацию Эльмиры Ногойбаевой об Алексее Андрианове, родившемся в ГУЛАГе, ставшим инженером-проектировщиком (он проектировал дома, кварталы почти во всех городах Кыргызстана), поэте и писателе. Мы продолжаем показывать закрытые страницы истории через судьбы отдельных людей.
Как мало тех, кто сердцем чист,
(Они, как правило, несчастны),
Как мало тех, кто сопричастен,
Как много тех, кто «настучит»…
Алексей Андрианов – «Поэзия». 2017.
«Пальцем по клавиатуре отстукана реальная жизнь, незамаранная совковыми миражами пропаганды. Показана жизнь в буйно-помешанном обществе, в бараках Вишерлага, среди грязных улиц и нищеты, в эпоху, которая оказалась короче моей собственной жизни. В повествовании я не убегаю от узаконенного коммунистического рабства, а падая и расшибаясь, бегу к свободе. Не ищите в них хронологии (ее просто нет), есть только точки и многоточия в памяти… Они живы и пережиты заново».
Алексей Андрианов, «Вишера-река»: проза и лирика жизни. 2010.
Иван да Матрена
Родился Алексей уже в ГУЛАГе.
Мама его, Матрена Ивановна, молодая беременная женщина, с двухлетней дочкой поехала за мужем в ссылку. Не зная, что такое ГУЛАГ, на свой страх и риск, как и положено в ее семейной традиции она ехала за мужем. Знала ли она о декабристках и их подвиге – не известно, но такое у нее было воспитание, да и мужа она любила. Отец Матрены был из толстовцев, из тех, кто последовал учению Льва Николаевича в конце XIX века. Религиозно-этическое учение Толстого основывалось на христианских, гуманитарных постулатах - непротивление злу насилием, всеобщая любовь и нравственное самосовершенствование личности, семейные ценности. Будучи помещиком Иван Степанов разделял эти принципы и в труде, и в жизни, потому и сам женился на крестьянке. Усадьба Степановых была большой и богатой. Была в ней часовня, где много книг. Только она и устояла, когда распоясавшиеся опьяненные красноармейцы громили дом и хозяйство, там позднее вместе с книгами был сожжен сам Степанов. Его дочь Матрена уехала тогда еще в Петроград, где устроилась на работу на Бадаевские склады – известный тогда транспортно-логистический и товарный комплекс.
Здесь Матрена познакомилась со своим супругом – высоким, крепким парнем Иваном. Из большой зажиточной семьи крестьян из-под Пскова. Их деревня находилась в 27 километрах от села Михайловского – родового поместья А. С. Пушкина, который и воспел красоту той земли. Семья была большая – родители, брат отца, четыре сына, четыре дочери. Все одиннадцать человек, потом подпадут под раскулачивание, выживет из них только один Иван. Он на всю жизнь запомнит, как дружно трудилась большая семья, как пели все вместе на сенокосе. Еще мальчишкой Иван был смышленым, любопытным до знаний. Приметив эту черту, помещица Лиховская только ему и разрешала заходить и пользоваться своей библиотекой.
Так было пока не пришли советы и советская власть. Кого убили, а кого «раскулачили». Кулаками тогда называли тех, кто крепко на ногах стоял, кто работы не боялся, у кого была, как правило, большая дружная семья, крепкий двор и скот. За что и пострадали потом. Сослали Ивана на Северную Двину, на север, ближе к Архангельску, в тайгу – лес рубить. Выжил он, молодой и сильный был, реку ледяную переплыл и сбежал. В большом городе Ленинграде, казалось, можно было скрыться. Мутное время было, люди, семьи пропадали, где-то войны все еще шли, стреляли, да и в лагеря люди шли этап за этапом. Устроился Иван на те же Бадаевские склады грузчиком, здесь и произошло их знакомство на всю жизнь с Матреной. За ним она потом и в ссылку поедет, а позже и в Среднюю Азию, куда их уже повзрослевший сын заберет.
Недолго продлилась свобода – временное перемирие или счастье безвременья. Вновь вернулся отчет часов, оповещаемый монотонным боем курантов нового государства, которое так не ценило, так не любило своих людей.
Двое молодых людей, пережившие потерю своих домов, родных и близких здесь обрели себя, друг друга, в этом, за их жизнь поменявшим три имени, городе на Неве. Здесь началась новая уже их совместная жизнь, родилась дочь. Казалось все только начинается…
Вишера-Вышлаг (Вишерлаг) -ГУЛАГ
Новый арест. В 1937 году Ивана арестовывают вновь, в этот раз его направляют в Вишерлаг.
ВИШЛАГ (Вишерлаг) – один из первых исправительно-трудовых лагерей СССР. С него начинается масштабный эксперимент, опоясавший всю страну тюрьмами, по сути концентрационными лагерями. Именно здесь было начато использование государством рабского труда тысяч заключенных на строительстве большой стройки новой Страны Советов. В том числе здесь, с берегов Камы и Вишеры, берет своё начало «Архипелаг ГУЛАГ» как комплексная система с использованием подневольного туда эпохи строительства социализма.
Именно здесь «ОГПУ были переданы исправдома, начиналось широкое лагерное строительство – перековка. Концлагеря были переименованы в исправительно-трудовые. Население арестантское росло. День и ночь шли поезда, этап за этапом. Наш лагерь был «опытным хозяйством» перековки», - в своих очерках напишет Варлам Шаламов, известный заключенный, описавший Вишлаг изнутри.
Через Вишлагпрошли все потоки репрессированых:
Первый этап заключенных прибыл в 1928 году.
1930 год — прибывают первые раскулаченные. С февраля по март было доставлено 4500 семейств. Надо учесть, что семьи были многочисленными. Началось то, что в официальных документах называется колонизацией — выселением крестьян и освоением отдаленных северных территорий.
1932 год — идут крестьянские семьи, к тому времени уже раскулаченные и высланные. Это вторая ссылка. Их забрасывают в тайгу и болота.
В том же году начинается поток советских немцев, достигший своего пика в годы войны.
1934 год — поток репрессированных в связи с ленинградским делом (убийство Кирова).
1938 год — на Вишере сосланные поляки. Первые 200 поляков. Мороз. Ждут ночлега. Их распределяют по избам. Утром гонят на север. Шубные одеяла вымораживают. Полно вшей. Идет поток из Прибалтики. Много финнов (преимущественно женщины).
1944 год — крымские татары, греки, болгары.
1945 год — на баржах доставляют репатриированных немцев.
Вот в эту волну раскулаченных крестьян попадает и семья Ивана и Матрены. Здесь у них рождается сын, еще две дочери.
Зачатый на свободе, в Вишлаге, но уже на ссыльной земле, в 1938 году у них родится сын Алексей. Мальчик впитает вкус к свободе с первых дней, с молоком матери.
- Вкус свободы, я впитал, всосал через марлю еще там в Вишерлаге, грудным младенцем, вместе с вкусом черного хлеба вперемежку с опилками.
Позже родятся две его сестры - Вера и Евгения.
ВИШЕРА
Вишера – место рождения, место выплавки человека вопреки всем нечеловеческим условиям. Только сильные духом здесь могли сохранить свое достоинство, стремление к свободе. Несмотря на все тяготы ссыльной жизни, родители поднимали детей, как могли. Накормить, выжить было не просто, но сохранить человеческое было куда сложнее.
Позже в своем рассказе «Идеологический бой» Алексей Иванович, напишет:
- Природа этой нелюбви вошла в мою плоть, когда я с радостным возбуждением принес первую «пятерку» в школьной тетрадке (дневников тогда ещё не было). А моя мама, завидев на моей залатанной рубашке пришитую «на живульку» звезду октябренка, сорвала ее с моей ликующей груди и бросила в печь. Объяснять свой поступок она не сочла нужным. А я, скатившись на слезы, не рискнул задавать вспыхнувших вопросов. Вскоре не я один, а многие из одноклассников наутро пришли в школу без звезд… Так не стал я ни октябренком, ни пионером, ни комсомольцем, ни членом КПСС, несмотря на весь арсенал идеологического пресса.
Алексей рос в стремительно растущем городке Красновишерске. В городе, преимущественно состоявшем из ссыльных, из сорванных со своих родных земель людей разных национальностей, религий, из разных непересекающихся до того культур. Им было суждено переплестись здесь, на ссыльной земле, на бурной реке Вишере. Алексей на всю жизнь запомнит многих из них, так тепло они появляются в его рассказах.
Тетя Катя (К. Екикян), моя вторая мама, ссыльная армянка, мать своих четверых детей. Она заботилась и о нем, провожала его на учебу в Соликамск. Ее дети, с которыми играл он все детство, научили Алешку армянскому языку, добрым словам и ругательным, как водится у детей. Именно на этом языке через много лет он будет выговаривать вороватому чиновнику в Спитаке в Армении, почему так легко складывались во время землетрясения дома.
Вильгельм Адольфович, учитель немецкого языка, судя по всему, и не только. Ссыльный аристократ из немцев, всегда с иголочки, начищенный, он открывал ссыльным детям мировую литературу. Потом на экзамене, после которого как «врага народа» Алексея не примут в Педагогический институт, он произведет ошеломляющее впечатление – парнишки из Вишлага, читающего Шиллера и Гете в оригинале.
А много, много позже, в 1976 году, уже в Киргизской ССР, в Таласе, где он проектировал административный центр Ленинполь (в настоящее время Бакай-Ата) он встретит Фриду – девчушку из немцев, с которой в детстве играл в Вишерлаге. В книжном магазине, мимо которых Алексей Иванович не проходит никогда, за ним по пятам стала ходить женщина, внимательно всматриваясь. Тихо спросила: «Леш, это ты?». Потом он станет размышлять об эзотерике. Через столько лет, за столько километров это казалось нереальным, но таких встреч и отголосков Вишерлага в его жизни еще будет немало. А в трех селах того Ленинполя жили немцы со всего Союза, пережившие только в СССР три насильственных переселения, которые съезжались сюда, чтобы уцелеть, но это уже другая история.
Много, много замечательных людей, с которыми свела его Вишера-река, повзрослев и все-таки вернувшись к литературе, опишет в своих рассказах Алексей Андрианов. Но самыми-самыми для него останутся родители. Отец – «он был для меня путеводителем». Широченная река Вишера между двумя лесными берегами и голос могучего всезнающего отца, блики воды внизу и птицы в небе. Мальчишка лежит на широких стволах деревьев, на которых они с отцом плывут вниз по реке с большими вязанками рябины для единственной ценности – козы, которую они всей семьей берегут как зеницу ока. Голос отца, его рассказы, река, необычайная былинная красота тех минут, останутся с Алексеем на всю жизнь.
«Душа свернулась калачиком…»
Все думали, что Алексей станет литератором, гуманитарием, будет преподавать детям. В городке он учился лучше всех, был добрым, справедливым и очень застенчивым. После блестящей сдачи всех экзаменов как «сына врага народа» его не приняли в институт. Тогда он испытал сильнейшей потрясение: «Я не мог встать, моя душа свернулась калачиком». Приехал отец, взял оценочный лист с самыми высшими отметками и отнес в Пермский строительный техникум, куда Алексея взяли, только с условием, что он будет учиться только отлично:
- Мы еще долго с моим другом, каждую неделю ходили отмечаться «в контору». Мой друг Эдик Пэнервсе это очень близко к сердцу воспринимал, бывало, что и плакал. Пока мы отмечались - мы не были равными другим. Среди студентов мы чувствовали себя неполноценными и униженными.
Шло время, учеба. С детства Алексей был довольно хилым ребенком при том, что его отец был почти в 1.90 ростом, как и его братья. Питание и условия сказывались. Но он хорошо осознавал, как он выжил. В институте Алексей сознательно занялся спортом, позже получил звание кандидата в мастера спорта по легкой атлетике.
В 1958 году его призывают в армию. В скотных вагонах их больше 1000 человек одновременно везут в течение 18 дней на восток, в бухту Золотой рог, что во Владивостоке. Народ был разный, много уголовников-урок, большинство которых всю дорогу пило, резали сапоги на блатной манер, одежду:
- В дороге, на остановке вдоль по перрону шла девушка, совсем молоденькая. Они ее поймали, затащили в вагон, завязали подол на голове, вот-вот должно было произойти страшное. Урки пили всю дорогу, в угаре человеческого в них мало осталось. Тогда, помню я, по природе человек довольно стеснительный и робкий, вступился и отбил ее. Видимо это нечеловеческое, звериное так сильно во мне что-то всколыхнуло и разбудило сильнейший протест, что это грязное зло может испоганить добро. Видимо это так тогда во мне сильно проявилось, что даже эти урки отступили. Спроси сегодня, был ли смысл в моей жизни. Не знаю, но ту девчушку, юную совсем, я тогда точно спас. И это тоже смысл.
Когда доехали до места назначения, людей трезвых, в собственной одежде, не искромсанной, не проигранной или проданной было мало. Алексей приехал в таком же виде, как сел в вагон, он не пил вообще, это был период активного увлечения спортом. Видимо, там, на перроне, где ребят сортировали, это было отмечено. Его сразу отправили в военное училище. Учился он хорошо, единственное, что его снедало - повадился ходить к нему на конфиденциальные разговоры «особист», который так вальяжно за папироской в неформальных разговорах, агитировал Андрианова работать на «благо родины и отчизны». В общем, безрезультатно.
Прошло два года, Алексею предлагали остаться и продолжить военную карьеру, стать офицером. Его отказ в то время был странным, и возможно, казался нелогичным. Военная карьера, в закрытом, милитаризованном, послевоенном государстве была реальным социальным лифтом. Тем более для рожденного в неволе парня это была серьезная не просто перспектива, но и реабилитация. Но вся эта военщина, муштра, наоборот, давила на Алексея: «Я готов был ко многому лишь бы уйти от этой казармы, казармщины».
Профессиональный квадрат
После армейской службы и училища с дипломом инженера Алексей приезжает в Соликамск, где ему поручают строить хлебозавод. Здесь начинается его новая жизнь. В душе он все-таки останется созерцателем–философом, поэтом, писателем, будет преподавать. А по профессиональной стезе он станет созидателем. Будет проектировать дома, микрорайоны, целые комплексы. Ему предстоит понимать и разбираться в стихиях и их предупреждать. Он был экспертом по восстановлению инфраструктуры после почти всех землетрясений в СССР: в Ташкенте (1966 год), Газли (1976), Спитаке (1988), а также в Кыргызстане - в Тюпе, на юге страны.
Еще в 1963 году молодым специалистом Алексей окажется в Киргизской ССР. Позже он впервые за долгие ссыльные годы привезет сюда отца и мать. Встретит здесь свою будущую супругу – Веру, прадед которой - Филимон Шмелев - в 1888 году из Арала на быках привез сюда, в Пишпек, семью, обосновался на земле рядом с Кузнечной крепостью. У Алексея и Веры родятся дети, старшая дочь – Наталья Андрианова - пойдет по его стопам, став талантливым дизайнером и архитектором.
В строительстве Алексей Иванович Андрианов достиг так называемого золотого квадрата – у него четыре сертификата: главного инженера и проектировщика, прораба, эксперта и главного конструктора. Он участвовал как проектировщик в самых значительных стройках по всей Киргизской Республике и не только. Построенные по его проектам жилые дома в Нарыне, Ленинполе, Майли-Суу, Каджи-Сае, Бишкеке и других городах стоят до сих пор.
В беседе Алексей Иванович с тревогой рассказывает про многоквартирный дом на пересечении Гоголя и Московской в Бишкеке, в подвале которого, в погоне за прибылью снесли несущие конструкции. «Там же люди живут, дети! У нас же сейсмика! Это так опасно!» – беспокоится он и добавляет.
- А еще мы говорим о счастье, о совести, о милосердии, но там, где нет совести, нет правды; где нет правды, нет правосудия; где нет правосудия, нет милосердия; где нет милосердия, не может быть прощения. А там, где нет прощения, там нет ничего кроме покореженной злобы – морды лица, ищущей врага. А враг в нем самом, в его невежестве. Но понять он этого не может – он невежественен.
Удивительно, но когда общаешься с людьми, пережившими войну, голод, родившимися и повзрослевшими в ГУЛАГе, больше всего поражает доброта и какая-то беспредельная их щедрость. Совершенно нет страха, наоборот, самоотверженность. А еще духовность, нет не религиозность, а свет, выражающийся заботой к людям, к природе, к животным.
Удивительно, разговаривая с людьми, пережившими войну, голод, родившимися и повзрослевшими в ГУЛАГЕ, больше всего поражает доброта и какая-то беспредельная щедрость. Совершенно нет страха, наоборот – самоотверженность. А еще духовность, нет не религиозность, а свет, выражающийся заботой к людям, к природе, к животным.
Еще мне открылся потрясающий писатель и поэт – Алексей Иванович Андрианов. Далеко не потому что его судьба и преодоления касаются области моих исследовательских интересов. Слог, сверкающий слог, как блики могучей Вишера-реки, где вместе с автором я плыву на плоту, вглядываясь в прозрачные воды и замечая на дне разноцветные камни и хариусов, стоящих против течения…
В волнах бушующих страстей,
В потоках подлости и злобы,
Вранья, промытых новостей,
Живем, уподобясь микробам.
И в пыль, и в холод, и в дожди,
И после солнечной погоды
Клянем потери и невзгоды
С «серпом и молотом» в груди ….
Это стихи Алексея Андрианова 2014 года.
Послесловие
Рядом собой Алексей Иванович держит свои книги – прозу и поэзию, и два распечатанных листа. Это справки, подтверждающие, что он, Алексей Иванович Андрианов, рожденный в Вышлаге, признан пострадавшим от политических репрессий и реабилитирован. Справка дана в 2017 году Генеральной прокуратурой Кыргызской Республики, на основании справки о реабилитации УВД Пермской области МВД России.
Эльмира Ногойбаева, дискуссионная площадка «Эсимде: осмысляя свою историю».
