Среди всех именно Рахманкул больше других надеялся (быть может, потому, что был совсем молод и не полностью представлял, какая наступает суровая эпоха), что назад дорога еще не закрыта, что будет возможность вернуться в родные места в скором времени. И поэтому он был среди тех, кто советовал и неоднократно уговаривал не слишком углубляться в горы Гиндукуша и афганского Памира, а держать связи с Мургабом и Алаем. Но когда следующей весной он наведался в Мургаб узнать положение дел, собрать информацию, люди, с которыми он контактировал, поймали его и выдали НКВД. Рахманкул со своими двумя товарищами оказался в советской тюрьме. Как вспоминают его сыновья, тогда ему было ровно 19 лет.
Как ни странно, именно тюрьма открыла ему глаза и дала столь много в плане информации. Именно тюрьма его окончательно убедила в том, власть Советов для него и для его сородичей совершенно неприемлема и чужда. И впоследствии он сделал все для того, чтобы не возвращать своих переселившихся соотечественников назад. Именно в тюрьме, где пробыл почти полтора года и не раскрыл себя и своих двух товарищей, он научился читать и писать на кириллице, что ему потом много раз пригождалось. Любопытно, что тогда выдав себя за афганского гражданина, по ошибке попавшего на чужую территорию, требовал не советского, а, как он потом рассказывал, международного суда. Но это было его тактикой, некой уловкой, дабы скрыть свое истинное происхождение. Того же требовали и его товарищи. И каждый день он, такой неугомонный и упорный, своих друзей заставлял делать физические упражнения, чтобы быть готовыми к побегу из тюрьмы. Один из них, потеряв всякую надежду и считая, что все равно их расстреляют, и в самом деле перестал ходить, причинив немало забот Рахманкулу и его товарищу. Но все-таки их отпустили, так и не добившись результата.
С того времени он фактически стал и лидером, и навигатором, и главным организатором трудной жизни и быта переместившихся кыргызов. Это он связался с китайскими властями и попросил убежище для своих соотечественников. Понимая, что настрой китайских властей не слишком дружелюбный, скорее, враждебный, он обещал им в скором времени покинуть их страну и переселиться на афганский Памир. Что и сделал.
Так кыргызы из Китая переселились в Афганистан, в места, куда редко кто из самих афганцев когда-либо поднимался. Это был афганский Памир, или, если быть совсем точным, узел Памирского хребта с Гиндукушем, который раскинулся одним крылом на юг, во внутренний Афганистан, и другим - на юго-восток, в Гильгитский регион Пакистана. Это уже были Гималаи.
Если переход в Китай стал первым испытанием, первым кругом ада, то переселение на афганские безлюдные горные плато стали вторым кругом и новым испытанием для уже бывших граждан советской Киргизии. Людские потери стали обычным делом, повседневностью, смерть не выпускала из рук свою длинную косу – сторожила у порога каждой юрты. Конечно, и на Малом, и на Большом Памире жизнь отнюдь не была сахаром, но обживать суровые афганские горы, привыкать к новым, более трудным, чем на Алае и в Мургабе экстремальным условиям, было задачей на пределе крайних человеческих возможностей…
Спуск с гор через Ваханское ущелье в первый афганский густонаселенный пункт, который называли городом Файзабадом, требовал немалого здоровья и выносливости. Эту задачу взяли на себя молодые джигиты. Самым сложным было выйти на контакт с афганскими властями и добиться хотя бы относительной их благосклонности и понимания ситуации. Это задача выпала на долю того же молодого, но рано созревшего Рахманкула сотоварищи. Он потратил много сил, проявил огромное упорство, чтобы добраться до Кабула, получить аудиенцию у короля, получить его согласие на проживание кыргызов в качестве беженцев, которые позднее стали уже подданными Его Высочества. Надо особо отметить и то, что именно в эти годы Рахманкул проявил свои уникальные способности дипломата, дружелюбного, честного, надежного, обаятельного человека, с которым приятно было общаться, даже дружить.
Отныне он заслуженно стал ханом уже всех афганских кыргызов, включая тех, кто и до прихода беженцев из Алая жил в горах афганского государства. Вместе с тем Рахманкул стал последним кыргызским ханом, получившим этот виртуальный титул не по морганатическим соображениям, не по крови или наследству, а по настоянию людей, которые признавали за ним это высокое право и исключительное общественное положение.
Он стал лидером кыргызов благодаря колоссальному личному труду и стараниям, которые признавались всеми его соотечественниками, вынужденными жить в чужой стране, в чужом культурном и социально-политическом контексте. Его окончательно избрали и утвердили ханом в 1946 году, и в таком качестве он прожил всю жизнь.
Мохаммед Закир-шах и Рахманкул-хан
Установление первых контактов и последующее сближение Рахманкул-хана с правителями Афганистана - отдельная и очень интересная тема. Можно только предполагать, сколько энергии, умственных и душевных сил он потратил для того, чтобы выучить язык фарси, немного даже английский, войти во двор афганских эмиров, падишахов и королей (так они себя в разные годы называли). Главное - завязать тесные личные отношения с лидерами страны, которые часто сменяли друг друга либо путем переворотов, либо дворцовых интриг - вплоть до убийств. И сориентироваться в сложнейшей полиэтнической и феодально-клановой природе афганской политики, которая напоминала сплошное минное поле, и вести себя соответствующим образом. Рахманкул-хану удалось это, причем он справился с этим наилучшим образом. Были времена, когда он, снискав доверие, став другом, как о нем говорил сам король Мохаммед Захир-шах, на официальном приеме по случаю завершения рамадана сидел справа от Его Высочества, а его супруга Оба, одетая в традиционную кыргызскую женскую одежду, восседала рядом с королевой… Это было уже в 1965 году. Данный эпизод описан был во всех афганских газетах и светских хрониках.
Но прибытие кыргызских беженцев в Афганистан совпало по времени с концом Третьей англо-афганской войны 1919 года, завершившейся так называемым Равалпиндским договором того же года, когда афганцы отвоевали значительную свободу и самостоятельность во внешних и внутренних делах. Немаловажным обстоятельством было и то, что Афганистан стал практически первой страной, почти безоговорочно признавшей легитимность советской власти и сразу установившей хорошие дипломатические отношения с СССР. Именно тогда, когда Рахманкул налаживал контакты с правителями Афганистана. Эмир Аманулла (позднее принявший титул падишаха), был свергнут и убит таджикским народным героем по имени Баче Саку, которого через год убил другой претендент на пост верховного правителя Афганистана -Мохаммед Надир–шах (период правления - 1929-1933 гг.), дальний родственник Амануллы. Дела Рахманкула резко пошли в гору с приходом к власти 19-летнего Мохаммеда Закир-шаха, сменившего Надир-шаха тоже в результате дворцового переворота, коронованного принца, правившего Афганистаном в течение двадцати лет (1933-1973 гг.).
Закир-шах был почти ровесником Рахманкула, и им легко было найти общий язык. К тому же именно северные районы Афганистана, особенно памирская часть, оставались необжитыми и неосвоенными, пустоту предстояло как-то наполнять. Эту задачу обещали решить кыргызы-переселенцы. Рахманкул, получив право на поселение, гарантировал, что будет держать северные границы страны «на крепком замке», станет стражем пограничной безопасности этой части афганской территории. И он свое слово держал более пятидесяти лет. К памирским кыргызам у верховных афганских властей никогда не было серьезных претензий. И благодаря таким доверительным отношениям с королем Афганистана Рахманкулу удалось договориться и о том, чтобы освободить молодых кыргызов от обязанности служить в рядах афганской армии, не привлекать и не использовать кыргызов в каких-либо военных конфликтах, межэтнических или межклановых разборках и операциях.
Результатом таких доверительных и дружеских отношений, а также честного и преданного служения стало и то, что Закир-шах присудил Рахманкул-хану очень высокий титул - Паси-бани Памири, что означает верховный защитник Памира. В кулуарах ходили разговоры, что кыргызский хан стал чуть ли не вторым по влиятельности человеком в Афганистане.
Почти все правители Афганистана в разные времена удостаивали Рахманкул-хана различными знаками отличия, но главным, чего он добился в результате своих дипломатических и чисто человеческих усилий, были покой и мирное сосуществование памирских кыргызов в составе многонационального и почти всегда подверженного внутренним распрям и конфликтам Афганистана. Лидеру кыргызской общины Афганистана сам король неоднократно предлагал стать депутатом Лойи Джирги, но Рахманкул всячески отказывался, считая политику делом грязным и неблагодарным и желая сохранить четко выраженный нейтралитет во внутренних делах страны.
Тем не менее, нельзя сказать, что жизнь афганских кыргызов была такой уж спокойной и благополучной. Она протекала в труднейших природно-климатических условиях. Жить на высоте 4500-5000 метров над уровнем моря означало терпеть все невзгоды экстремального высокогорья и вынести неимоверные трудности. Болезни, быстрое старение, наркомания, депрессии, высокая детская смертность, нехватка женского населения, безграмотность стали постоянными спутниками жизни афганских кыргызов. Если прикинуть, что выручало и спасало кыргызов в условиях экстремального высокогорья, как они передвигались с одного места на другое (оставаться постоянно на ногах было трудно всем - из-за разреженности воздуха), то можно смело сказать, что это были яки. Нет, не лошади, а именно яки. Кони редко выживали в таких условиях, но яки прекрасно адаптированы даже к долгой холодной зиме, к доходящим до 50 градусов морозам. Яков кыргызы приручали, пили их молоко, густое и питательное, использовали их в качестве тягловой силы и гужевого транспорта, перевозили на них скарб, передвигались, пасли овец и коз.
Пройдут годы, трудные, страшные годы пребывания в афганской земле. Рахманкул-хана и его сородичей найдут, о них напишут как о последней этнографической сенсации западные исследователи и путешественники, отважившиеся подняться на такую высоту. О них напишут такие выдающиеся исследователи-этнографы, как Реми Дор, ученый из Франции, Назиф Шахрани, ученый-узбек из Америки, и другие. В их исследованиях можно найти много интересного об истории, культуре и быте афганских кыргызов. Упоминаются, например, и имена - выдающейся сказительницы и певицы Орун какбаш, талантливого музыканта Пазыл комузчу, острослова Жапанпана и других. О них сделают увлекательнейшие фотопубликации американский иллюстрированный журнал «Нэшнл Джеографик», французская газета «Монд», другие популярные журналы и газеты. И будут исследовать фольклор, культуру, жизнь кыргызских беженцев в Афганистане во главе с их легендарным ханом, который фактически был для них и отцом, и благодетелем, в то же время тяжелой, непредсказуемой судьбой тысячи людей, бежавших с ним вместе от власти большевиков в середине 20-х годов ХХ века.
Советское вторжение в Афганистан и третье бегство
История распорядилась так, что после почти 55-летнего более или менее спокойного обитания в афганских горах тамошних кыргызов вновь обуяли тревога и страх. Это произошло после советского вторжения в Афганистан в 1979 году, когда высшее политическое руководство СССР приняло решение войти в эту страну - после убийства просоветского афганского лидера Дин Мухаммеда Тараки Хафизуллой Амином. Это было время, когда страна уже называлось Демократической Республикой Афганистан (ДРА), а ее лидер именовался уже не королем, а президентом. Тараки показал себя очень просоветски настроенным политиком, его указы и решения целиком напоминали решения советских руководителей. Но 14 сентября 1979 года в Кабуле афганский президент был убит проамерикански настроенным Хафизуллой Амином. А ночью 24 декабря 1979 года советские бронетанковые части пересекли афганско-советскую границу по горному коридору Вахан. Это событие потрясло не только мир, но в первую голову афганских кыргызов, еще не забывших свое советское прошлое, нравы и порядки советских коммунистов. Так, спустя более полувека, все вернулось на круги своя, а кыргызы вновь испытали страшную тревогу.
Стали лихорадочно думать, что делать и как быть в складывающейся ситуации. В конце концов, стало понятно, что у них одна альтернатива - вновь переселяться, бежать. Но куда?
Вопрос был не из простых. Как когда-то заявил сам Рахманкул-хан, назад, в Кыргызстан, так или иначе дороги не было. Не было смысла оставаться и в Афганистане, который неминуемо становился «красным», и у власти стояли лидеры, цитировавшие Маркса и Ленина.
Продолжение следует. Начало статьи здесь.
