От меня никогда не скрывали истории семьи. Не навязывали, но и не скрывали. Конечно, рассказы папиной мамы, моей бабушки, о ее родных казались невероятными. Рожденные в Америке, гостившие в Швейцарии, жившие в Германии… Просто не верилось, неужели я несу в себе часть их жизни, их рода! Сейчас я испытываю счастье быть потомком всех этих людей. Потому что я есть только благодаря им.
Юбилей Юлия Сергеевича Худякова – моего отца – подходящий повод, чтобы вспомнить о них с благодарностью. Должна сказать, что я никогда раньше не делала ничего подобного. История семьи всегда оставалась для меня чем-то личным, не требующем публичности. Но последнее время об отце выходит много статей в Кыргызстане. И я немного в растерянности. Вероятно, я должна рассказать что-то еще не опубликованное, эксклюзивное. Но мне кажется, что мои родные вряд ли хотели бы излишнего шума вокруг себя. Поэтому я постараюсь быть бережной к их памяти, и расскажу то, что осталось в памяти маленькой девочки, которая их любила.
В детстве я каждое лето отдыхала на Байкале в д. Максимиха Баргузинского района, где жили моя бабушка Ирма Юльевна Худякова (в девичестве – Ирмградт Геккер) и дедушка Сергей Алексеевич Худяков. Особая бабушкина походка, которой, кстати, сейчас ходит и Юлий Сергеевич, и пустой дедушкин рукав, т.к. у него не было одной кисти, - это то, что всплывает откуда-то из подсознания.
Я до сих пор помню, как открывалась калитка к их дому. И, кажется, даже на ощупь помню деревянный засов-вертушку. Сейчас в любой момент звонишь по телефону и говоришь что-то вроде «подходим, будем через 5 минут». А тогда это был сюрприз! Открываешь калитку и… Иногда бабушка, заметив нас, выходила из летней кухни и широкими шагами шла к нам на встречу. А я, маленькая, бежала к ней и обнимала изо всех детских сил. Иногда я успевала ее заметить в окне кухни чуть раньше, и тогда казалось, что я ее перехитрила – увидела первой.
Дедушку я помню на крыльце дома. Он либо мастерил что-нибудь для рыбалки. Либо играл в шахматы. Именно Сергей Алексеевич научил меня этой игре. Один раз в жизни я выиграла у него партию. Я до сих пор помню выражение его лица в этот момент. Он был удивлен и горд.
Ирма Юльевна и Сергей Алексеевич даже в детстве казались мне очень разными. Она – девушка из интеллигентной немецкой семьи, художница. Он – сибиряк, парень с характером.
Он – строгий, но земной. Она – всегда рядом, но всегда «где-то», небожительница. Каждый со своим миром, в который так хотелось заглянуть хотя бы одним глазком, но который всегда оставался недосягаем.
В деревню меня всегда привозила мама, потому что папа летом был в экспедиции. Я вообще не помню отца рядом с его родителями. Кажется, я видела его с бабушкой вместе только несколько раз в жизни, когда она приезжала к нам в гости в Новосибирск. Тогда я не могла себе объяснить, но совершенно точно подмечала, что при бабушке мой строгий отец становился сыном. Они много разговаривали. И всегда, сколько себя помню, писали друг другу письма. Это казалось мне загадочным. Сейчас я могу точно сказать, что отец был очень близок со своей мамой.
Такие же особенные отношения, как мне кажется, связывали его с братом, моим дядей Сергеем. Я помню его исключительно светлым. Он всегда находил время на нас, детей. Мы играли в футбол, пели песни, он хватал нас на руки и кружил или подбрасывал вверх. У него была невероятно обаятельная улыбка и очень добрые глаза.
По воспоминаниям бабушки, братья в детстве были фантазерами и всегда придумывали себе какие-то игры, сражались с воображаемыми врагами «шпагами и револьверами одновременно». В детстве мальчикам пришлось жить некоторое время отдельно от родителей в интернате, потому что в д. Монды, где жила семья, не было средней школы.
И папа присматривал за Сергеем, хотя сам был в 7 классе, а младший брат – в 4. У них были карманные деньги, а по субботам можно было уезжать домой. Это не всегда получалось, потому что не всегда можно было найти попутную машину. И тогда они оставались на выходные без семьи.
Мой отец не склонен показывать эмоции. Всего раз я видела его в безутешном горе – когда дядя Сережа ушел от нас. Только тогда я осознала, что младший брат значил для него.
И я до сих пор думаю, что не набылась со своим единственным самым лучшим, так редко и там мало видимым дядей.
Часть папиной семьи – сестры его мамы, их дети и внуки – жили в Москве и в Подмосковье. Меня назвали в честь старшей тетушки. Она учила меня вышивать – рисовала на картонке простой рисунок и делала дырочки, чтобы мне было легче протыкать иголкой.
Как все это живо в памяти до сих пор! Как-будто было только вчера. Почему-то именно среди них я чувствовала себя частью их одной большой семьи. Возможно, потому, что я была внучкой их далекой сестры из Сибири и была похожа на нее.
На Клязьме был огромный, как мне казалось, дом. Старый, с множеством больших и маленьких комнат, клавесин, скрипучая лестница с высокими ступенями, старые книги, большой круглый деревянный обеденный стол в комнате под названием «столовая», разговоры о музыке, картинах, науке, истории семьи. Это был мой «дом с приведениями», только очень дружелюбными… Мои дорогие бабушки, дяди и братья, вы всегда со мной. И у вас есть еще один хранитель нашей общей памяти – моя дочка.
До поры до времени мое представление об отце складывалось из маминых рассказов, потому что у нас не было своего жилья, и мы с мамой жили у моей второй бабушки в Москве.
А папа налаживал быт в Новосибирске, реализуя свою археологическую мечту. Он с детства интересовался историей. По воспоминаниям его мамы, когда они бывали в Крыму, он уже в 16 лет собирал какие-то «находки».
Отец поступил в Новосибирский университет после армии.
Я знала, что он хорошо сдал вступительные экзамены. Но недавно в бабушкиных мемуарах я нашла пометку о том, что экзаменатор подписал на его листках – «особо выдающиеся ответы».
Он был принят. И сразу же собрался в экспедицию Е. М. Берс на Алтай, на р. Куюм. Сколько я помню отца – это или экспедиция или работа дома за своим столом, обложенным книгами и бумагами.
В одной из экспедиций он познакомился с моей мамой. Это случилось в Новгороде.
До сих пор этот город овеян для меня ореолом романтики.
Она была такая красавица! Наверное, мама чем-то напоминает папиного брата по характеру – открытая, эмоциональная, легкая на подъем.
У меня было счастливое детство. Не только потому, что меня любили. Оно было полно невероятных впечатлений. У сверстников старшие родственники жили с ними чуть ли не в соседних дворах. Я же летала к бабушкам «за тридевять» земель – в Москву и на Байкал.
Особенное место в моих воспоминаниях занимают археологические экспедиции. Думаю, ровесники даже не знали о существовании такой науки. Я пыталась им рассказывать о раскопках и человеческих скелетах, но мне не очень-то верили… Может быть, даже считали обманщицей. Но, как говорится, бумага все стерпит и позже, уже в школе, сочинения «Как я провел это лето» отличались живописными подробностями.
В экспедициях я гордилась отцом. Мне нравилось, что он лучше других знает, что и как делать, и руководит всеми этими людьми.
Правда, был период, когда я думала, что мой папа не просто археолог, но и писатель. Почему? Однажды мама сказала, что мы не должны мешать папе, потому что он пишет книгу. Насколько я помню, мне было лет пять. Так как отец защитил кандидатскую диссертацию в 1980 г., возможно, в тот момент он как ею и занимался, а ребенку просто не стали объяснять это новое слово. Однако спустя некоторое время появилась монография «Кыргызы на Табате». Так что мама могла быть и права.
Еще одно воспоминание, которое было бы невозможно без моего папы – это национальные костюмы, которые он привозил из своих экспедиций или командировок. Среди них кыргызская черно-белая шапка-колпак и монгольские халаты.
Все детство я с восторгом рассматривала причудливые орнаменты, маленькие, круглые, тряпичные пуговки в застежке набок, а потом наряжалась в них, изображая то, гнома, то восточную красавицу.
Один халат был невообразимо зеленого цвета с золотым шитьем. Очень красивый! В нем я выиграла конкурс костюмов на своем единственном детском общественном праздновании Нового года. Вот такие эксклюзивные подарки делал нам в детстве папа.
С 14 лет я стала участвовать в экспедициях не просто как «дочка начальника», а на общих основаниях. Именно тогда он открылся мне в другой ипостаси, и появилась привычка называть отца по имени-отчеству при людях.
В экспедициях мне нравилось все – дальние поездки на машине за многие километры в такие места, куда люди просто так не добираются, знакомство и общение с большим количеством людей, студентами-практикантами (с некоторыми из них я дружу до сих пор спустя почти 30 лет), работа на раскопах, начиная от разметки кургана и заканчивая контрольным перекопом.
Мне нравилось набираться опыта и каждый новый полевой сезон рассказывать первокурсникам о памятнике, на котором предстоит работать, и учить их, как и что делать.
Это были 1990-е гг., и существовала опасность напряженного общения с жителями населенных пунктов, расположенных неподалеку от археологического лагеря. Но я никогда не боялась. Потому что на моих глазах Юлий Сергеевич не раз справлялся со сложными ситуациями. Я знала, что он примет правильное решение. Он мог быть очень жестким и убедительным. И это тоже его черта характера.
Когда я поступила в Новосибирский университет на историческое отделение гуманитарного факультета, нам организовали собрание первокурсников, на котором студентов спрашивали о дальнейших планах, профессиональных интересах. Когда очередь дошла до меня, вопрос мне был сформулирован почти риторический – «ну, а вы, Алиса, конечно, будете по археологии специализироваться?». Не знаю почему, но в этот момент мне показалась, что речь идет о чем-то более важном, чем просто ответ на вопрос. Я почувствовала, что должна выразить поддержку своему отцу. Именно тогда решилась моя дальнейшая профессиональная судьба – «конечно, по археологии», - ответила я.
Юлий Сергеевич руководил моей дипломной работой. Я бы сказала, что он щедрый научный руководитель. Он всегда делится информацией. Он помогает публиковаться. Он включает в проекты, устраивает на работу, если есть такая возможность.
Я знаю, что есть другие научные руководители, не заинтересованные в продвижении своих учеников. Поэтому такие, как Юлий Сергеевич, большая удача для молодых специалистов.
Наука – тот вид деятельности, который для получения результатов требует глубокого погружения, иногда даже самоотречения. У каждого ученого должен быть человек, который в этот момент берет на себя все остальные заботы, позволяя сосредоточится на исследованиях.
Я считаю, что моему отцу невероятно повезло с моей мамой. Всю жизнь она позволяла ему не беспокоиться о бытовой стороне жизни. Думаю, поэтому он мог столько времени посвящать своему любимому делу. Но семья оставалась для него тылом. Мне кажется, что папа – счастливый человек.
Как ученый, я с уважением и пониманием отношусь к тому, чем занимается мой отец. Как дочь, я рада, что его труды находят признание в Кыргызстане. Я благодарна, что он может продолжать свою работу и хочу пожелать ему здоровья и долгих лет плодотворной творческой жизни.
Алиса Юльевна Борисенко,
кандидат исторических наук.
г. Новосибирск, Российская Федерация
